Вместе с еще одной женщиной мы вошли в студию, и продюсеры объяснили, что медиумам ничего о нас не говорили, не назвали даже наши имена. Нам завязали глаза, чтобы медиумы не смогли что-либо угадать по ним, исходя из нашей непроизвольной мимики. Нас провели на съемочную площадку, я оказалась рядом с Гордоном, и началась съемка. Когда Гордон взял меня за руку, по всему моему телу заструилось тепло. Он вызвал на контакт няню моего мужа, и она на самом деле была с нами, потом стали появляться остальные, в том числе мой отец, которого я потеряла недавно. В том, что происходило, не было ничего сомнительного.
В какой-то момент Гордон произнес: «Я вижу слово „Лэтчфорд“ — это название места?» И, конечно, это была фамилия. Все, что он сказал, на самом деле происходило в моей жизни. Потом он сказал: «Здесь мужчина с улыбающимися глазами, и он напевает: „Энджи, детка“», — и я поняла, что это мой свекор, потому что он всегда пел для меня эту песенку. Через Гордона свекор представил мне еще несколько доказательств подлинности нашего общения, а потом сказал, что знает о том, что мы недавно купили квартиру за границей, — чего бы он никогда не одобрил при жизни, — и что он считает это неплохой идеей, но мы должны проверить все документы между строк. Это было так на него похоже!
В конце он сказал мне, что мы не должны помнить его старым и лысым, но таким, каким он был на фото, которое было сделано перед тем, как он отправился воевать: в униформе и с волосами. «Я здесь вместе с собакой», — сказал он, и я поняла, что это должна быть Бесс, маленькая дворняжка, которая терпеливо ждала, когда он вернется с войны. Думаю, он знал, что я переживала из-за тех последних часов его жизни, и он дал мне знать, что все было прекрасно и что сейчас он счастлив. После этого я почувствовала облегчение и воодушевление.
Сэнди продержалась еще несколько месяцев и умерла накануне двадцать второго дня рождения Элисон, почти через пять лет после того, как появилась у нашего порога. Она была всего лишь молодой собакой, но все эти пять лет она приносила нам столько тепла и радости и помогла справиться с потерей свекра, столь дорогого и любимого человека. Я по-прежнему очень скучаю по нему. Сэнди осветила нашу жизнь и была нашим милым маленьким другом.
Возможно, вам покажется, что это была прямая реинкарнация — Рональд стал... терьером! Но более вероятно, на мой взгляд, что Рональд на короткое время передал небольшую часть своего сознания этой маленькой собачке, чтобы помочь семье справиться с грустью и оставаться с ними на связи таким путем. Цепочка синхронистичных событий в данном случае просто поражает — откуда бы Сэнди узнала, у какого порога ей нужно сесть, если бы ее не направлял дух?
Личность — всего лишь незначительная часть по сравнению с целостным сознанием. Когда вы понимаете, что ваши возможности безграничны, все преграды падают, и все становится возможным.
А как насчет второго типа реинкарнации — когда животное не просто запечатлевает в себе сознание другого человека, но на самом деле является душой, которая возвращается на наш уровень существования, принимая форму животного? Нелегко найти подобные истории, поскольку многое зависит от личных впечатлений хозяина — мы же не можем посадить кошку на кушетку и провести с ней сеанс возврата к прошлой жизни! Это может быть что-то, о чем мы никогда не узнаем в этой жизни. Не уверен, что смогу до конца выяснить, каким образом я оказался связан, например, с Чарли — возможно, на осознание этого уйдет еще несколько жизней.
Мне нравится история из Глазго, потому что она подталкивает меня к идее о «родственных душах». Она знала собаку, которая вела себя так, как будто пережила мистический опыт в прошлой жизни.
Я росла в Глазго, это были семидесятые; мы жили в многоквартирном доме в центре города, совсем рядом с управлением Клайд Порта. Наш дом и соседний были единственными, где жили люди. Тетя Эллис жила там вместе со своей семьей и дворняжкой Виски, который на вид был настоящей паршивой собакой с большой черной бородой. Он не был красавчиком, и мы все время смеялись над ним, но у него был добрый характер, и он прекрасно ладил с детьми. Его совсем маленьким взяли из приюта для кошек и собак, и в семье его очень любили.
У него была мания — каждый день ему обязательно нужно было выбраться из дома. Он практически выбивал дверь, пытаясь выбраться наружу, а потом сбегал вниз по лестнице и выходил на дорогу. Моя тетя проследила за ним и увидела, как он осторожно переходит дорогу следом за каким-нибудь человеком, потом проходит несколько поворотов и попадает на железнодорожную станцию в двух кварталах от дома. Он садился на платформу, как будто ждал чего-то или кого-то, — и так он делал каждый божий день! У него на ошейнике были написаны имя и телефон моей тети, поэтому иногда ей кто-нибудь звонил и просил забрать его, но в целом никто не возражал против его присутствия, предоставляя ему заниматься своими делами возле билетной кассы.