Эта работа приносила стабильный доход.
Однако в отличие от сложных полицейских расследований такие дела не заставляли его сердце биться быстрее. Он не чувствовал, будто работает на какое-то высшее благо.
Чопра всегда верил в справедливость. Он знал, что иногда справедливость – понятие условное, особенно в Индии, где деньги и власть нередко влияли на правосудие. Но от этого он не переставал верить, что во вселенских гроссбухах все сходится только тогда, когда добро побеждает зло.
Он заерзал в ротанговом кресле, пытаясь усесться поудобнее. Правое бедро болело после того, как он рухнул на пол в музее принца Уэльского.
– Ну же, Ганеша, не обижайся, – сказал он слоненку. – Я не мог взять тебя с собой. Тебя бы все равно на выставку не пустили.
Ганеша шумно втянул воздух и еще больше съежился.
Чопра вздохнул. Ладно еще жена с непростым характером, но и такой же годовалый слон в придачу – это уж слишком. Тут даже святой мог бы потерять терпение.
Он решил, что лучше оставить Ганешу в покое, пока тот не перестанет злиться.
Чопра достал стопку бумаг из кожаной папки, которую захватил с собой во дворик, вытащил из кармана изогнутую трубку-калабаш и сунул ее в уголок рта.
Чопра не курил. Трубку-калабаш он держал для вида, так как с нею начинал яснее мыслить. Он был большим поклонником Шерлока Холмса, особенно в исполнении британского актера Бэзила Рэтбоуна в 1940-х, потому с трубкой он ощущал себя этим великим детективом.
Он водрузил на нос очки и принялся читать.
Скоро он с головой погрузился в работу. Не отрываясь от бумаг, он прихлопнул жужжащего над ухом комара. Из кухни ресторана доносились звуки и запахи: щекочущий нос аромат жарящегося лука и чеснока, пряный дух бесчисленных экзотических специй, шкворчание и шипение гигантских медных сковородок шеф-повара Лакнауваллы, урчание глиняного тандыра.
Чопра чихнул, учуяв легкий аромат имбиря, на который у него была сильная аллергия.
Кухонное благоухание смешивалось с едва ощутимым душком слоновьего навоза с задворков участка. Его почти полностью заглушали ароматы спелых плодов манго и цветущей жакаранды, проникающие с соседнего участка компании грузоперевозок «Сахар Интернэшнл». Неподалеку по радио крутили ра́гу из старого болливудского фильма, и ветер доносил обрывки мелодии.
Через какое-то время Чопра заметил, что Ганеша повернулся к нему и разглядывает его за работой. Он покосился на юного подопечного поверх очков.
– Сегодня произошло нечто небывалое. Ограбили музей. Украли «Кохинур». Помяни мое слово, будет ужасный скандал!
Ганеша, стоит отдать ему должное, внимательно его выслушал. Чопра протянул руку и погладил его по шишковатому лбу.
Когда Ганеша приехал к ним, он был совсем тощим от недоедания, Чопра впервые видел такого немощного слона. В записке дядя Банси ни словом не обмолвился о том, где Ганеша родился или почему его отправили Чопре в Мумбаи.
Он долго завоевывал доверие слоненка.
Чопра не был сентиментальной натурой, но, бесспорно, связь, возникшая между ним и слоненком, значила для него не меньше, чем отношения с людьми. Ганеша в каком-то смысле стал для них с Поппи тем самым ребенком, которого они не смогли завести. Поппи, несомненно, относилась к нему как к члену семьи: пылинки сдувала и баловала лакомствами, бесконечно поставляя ему шоколадные батончики «Кэдбери Дейри Милк», от которых Ганеша был без ума.
В слоненке было нечто такое, что всех очаровывало. Его, конечно, обожали друзья Чопры и сотрудники ресторана – все, за явным исключением желчной матери Поппи.
Он вернулся к бумагам. Они включали рукописные заметки о разнообразных делах, над которыми он теперь работал, как главный и единственный детектив агентства «Малыш Ганеша». Все они казались такими скучными по сравнению с кражей «Кохинура». Вот это настоящее дело! Он внезапно ощутил зависть к тому полицейскому, которому достанется это расследование. Не только зависть, но и сочувствие. Весь мир будет следить за каждым шагом этого бедняги.
Задняя дверь дома, ведущая на кухню, распахнулась, москитная сетка с треском ударилась о побеленную дощатую стену.
Во дворике, залитом лунным светом, появился юный Ирфан.
Мальчик секунду постоял на скрипучей веранде под выступающим навесом. Заунывный хор лягушек-быков голосил под верандой. Мальчик опустился на колени и зажег спираль от комаров, ее едкий запах присоединился к многообразию ароматов дворика. Затем он поднялся и побежал по вытоптанной траве, в руке его забренчало стальное ведро.