— Думаю, это нетрудно организовать, — усмехнулся Хайме. — Ну, сейчас мы с мамой уйдем, а ты немного поспи.
— А когда я проснусь, вы с мамой будете здесь? — приоткрыв веки, спросил Джейси и снова закрыл глаза.
— Да, — шепнул Хайме, — мы будем здесь, малыш.
Он выпрямился и снял резиновые перчатки, которые надевал, чтобы вставить свечу. Руки его заметно дрожали, когда он передавал лоток Каталине. Он взял с постели открытую карту и пробежал ее глазами.
— Отправьте ее ко мне в кабинет, — сказал он Каталине. Хайме еще немного посидел на постели, не спуская глаз с лица ребенка, пока не убедился, что тот крепко уснул. — Пошли, Бет, — сказал он, вставая. Лицо его было сурово. — Нам надо поговорить, но не здесь.
Он взял ее за руку и, ни слова не говоря, повел во двор, потом через дорогу в маленькое кафе на узкой боковой улочке. В нем было меньше шумных туристов, чем в тех, мимо которых они проходили по главной улице.
Они сели за столик в нише, и Хайме, не спросив ее, заказал кофе. В его взгляде, обращенном к ней, отражались самые разные эмоции.
— Как ты могла со мной так поступить, Бет? Зачем держала меня в полном неведении?
Бет смотрела на него холодным взглядом. А ведь, кажется, он говорит это искренне, не верила она своим ушам.
— Как я могла так поступить с тобой? — переспросила она ледяным тоном. — Но когда ты узнал, что у меня пятилетний сын, ты же преспокойно решил, что его отец — Франсиско Суарес. Ты даже…
— Преспокойно? — гневно перебил ее Хайме. — Черт возьми, Бет, что еще я мог предположить, зная возраст твоего сына, да еще после того, как мне сказали, что с ним сидит его бабушка? Ты, наверное, забыла, я ведь знаю, что ты с детства осталась сиротой. Вот я и подумал, что бабушкой может быть…
— Но Розиту ты ведь узнал, когда она вошла, — с упреком прервала она его возражения. — Ты же знал, что она не может быть мне кровной родственницей.
— Ради Бога, Бет! До этого у тебя сто раз была возможность сказать мне правду! Так что мне такая мысль даже в голову не приходила. — Он смотрел на нее со злостью. — Если бы я знал возраст ребенка, когда вчера тебя увидел, и мне бы ничего не сказали о бабушке, может быть, такая мысль у меня и мелькнула бы… Хотя мы всегда принимали меры предосторожности, и я о таких вещах не задумывался. — Злость на его лице вдруг сменилась изумлением. — А что заставило тебя передумать и сказать мне о сыне? Поняла, что я так или иначе все узнаю?
— Я всегда собиралась это сделать! — воскликнула она. — Хотела рассказать вчера вечером, но тебя вызвали в клинику. Между прочим, если хочешь знать, — выпалила она вдруг, — мне было трудно решиться на это, потому что я не знала, как ты отнесешься к моему сообщению.
— Ты боялась, что я отрицательно отнесусь к известию, что у меня есть сын? — возмущенно спросил он.
— Ну, будем откровенны, «отрицательно» — слишком мягкая характеристика для твоего отношения ко мне, — в тон ему ответила Бет. — Откуда мне было знать, не отнесешься ли ты точно так же и к моему сыну.
— Но он и мой сын тоже! — запальчиво возразил Хайме, оставив без внимания ее замечание насчет его отношения к ней.
— Я удивляюсь, что ты мне поверил на слово и не потребовал сделать анализ крови или что-то еще!
— А что бы ты выиграла, солгав в таком деле? — резко спросил он. И вдруг устало покачал головой. — Бет, неужели ты не понимаешь, что я чувствую? Каково это — обнаружить, что все эти годы жила на свете моя кровинка, а я и не подозревал?
Бет почувствовала, как в ней растет ожесточение.
— А что именно ты чувствуешь, Хайме? — безжалостно спросила она. — Любовь? Но ты же не знаешь моего сына. Может, угрызения совести? Но все, что случилось, естественно! Так уж заведено природой: мужчина получает удовольствие, а женщина расхлебывает последствия. — Бет взглянула на свои руки и с удивлением обнаружила, что они дрожат, хотя она говорила спокойно. Она крепко их сцепила и продолжала: — Или тебя волнует тот факт, что в жилах Джейси течет кровь Кабальеросов, что в нем заложены гены столь прославленного рода? Да, Хайме? — Бет умолкла, хотя ей очень хотелось высказаться до конца. Но она боялась, что выплеснется наружу горечь, мучившая ее все эти годы.
— Ты говоришь так, будто у меня был выбор, а я его отверг! — возмутился Хайме. — Ты же не оставила мне выбора, Бет. Лишила меня права знать о ребенке.
Бет ответила не сразу, стараясь не реагировать на боль, прозвучавшую в его словах.
— И ты бы тогда, без сомнения, совершил благородный поступок — бросил свою невесту, которую обманывал, и женился бы на мне, да? — язвительно заметила она.