И вот кому-то пришла мысль: использовать связную собаку. Мы достали в соседнем совхозе овчарку, и пес бегал через овраг, как исправный почтальон. Он даже придерживался определенного маршрута, выбирая места, где ему легче было карабкаться.
Я тогда подумал: хорошо, что выручила собака. Но как все-таки странно, что современная техника не располагает средством для решения подобной простой задачи!
И я вспомнил про свое самодвижущееся пресс-папье…
Рассказчик замолчал, сунул руку в карман (это был тот самый момент, когда всякий рассказчик, верный традиции, закуривает папиросу), вынул смятую папиросную коробку и с досадой бросил ее в костер: коробка была пуста.
Вдруг он улыбнулся.
— Что же эта я… — сказал он, как бы размышляя вслух. — Чудак какой…
И, став на колени, полез в палатку, натянутую низко, по-охотничьи. Немного повозился там и появился, также на четвереньках, толкая перед собой увязанный в тюк рюкзак, чем напомнил мне большого жука.
Усевшись на камень. Николай Степанович принялся отстегивать ремешки рюкзака. Я ожидал, что он вынет папиросы, но, к моему удивлению, он вытащил… зайца да вдобавок еще не настоящего, а игрушечного. Впрочем, для игрушки он был слишком велик. Это был крупный русак в натуральную величину или даже побольше.
— А я и не знал. — заметил я, — что вы принадлежите к тому типу охотников, которые, не надеясь на себя, запасаются трофеями заранее.
— Ну, нет. — вообразил Николай Степанович, беря своего зайца заправским охотничьим жестом за уши, в природе таких зайцев не наблюдается. Это особенный.
Он отодвинул какую-то крышечку в голове зайца и надавил кнопку. Заяц немедленно взметнул ногами и стал вырываться из рук Николая Степановича.
— Тише, тише, — сказал он почти нежно, выключая механизм. — Посиди спокойно.
— В чем же тут фокус? — спросил я довольно нетерпеливо. Я знал, что Николай Степанович был серьезный человек и, конечно, не ради шутки тащил в мешке эту игрушку.
— В задних ногах, — ответил Николай Степанович и повернул своего сделанного из металла и покрытого пластмассой зайца, чтобы дать мне возможность обозреть эту примечательную деталь. Ноги, впрочем, были как ноги — такие же, как у всех зайцев, только искусственные.
— Конечно, колесо было гениальным изобретением, — продолжал Николай Степанович (пока я безуспешно соображал, к чему он все это говорит), — человек может гордиться, но колесо с первого же дня своего существования потребовало дорог. В сущности, все современные дороги, автострады и железнодорожные магистрали вызваны к жизни изобретением колеса. Но иногда важно как раз уменье обходиться без дорог. Чтобы передвигаться по бездорожью, русский изобретатель Блинов в конце прошлого века придумал гусеницу и построил первый в мире гусеничный трактор. Но гусеницы дают хороший эффект только тогда, когда они крупного размера и, следовательно, поставлены на большой машине — тракторе, танке, вездеходе. В природе, обратите внимание, колесо встречается только как исключение. Ноги — вот типичный способ передвижения по неровному месту, и конструкторам нет основании совсем отвергать этот принцип. У нас есть «шагающие» экскаваторы, которые ходят по таким болотам, где не могут пройти ни колесо, ни гусеница. Почему бы не создавать для некоторых целей бегающие машины?
Этот заяц… бегающая машина? Я ошеломленно переводил взгляд с Николая Степановича на игрушку, которую он держал в руках.
— В чем отличительное свойство природы как конструктора? — разглагольствовал между тем оратор, сев, по-видимому, на любимого конька. — В массовой, хотя и бессознательной постановке экспериментов и, заметьте, в строгой отбраковке всего неудачного. Ведь плохо «сконструированный» заяц легче других становится добычей волка или охотника. Так, постепенно, путем отбора, вырабатывались те замечательные конструкции, которые мы наблюдаем повседневно вокруг нас. Вот, например, кузнечик…
Николай Степанович поймал довольно крупного кузнечика, что-то делавшего на травинке, и посадил его на камень.
— Обратите внимание на задние ноги!
Но мне не удалось подвергнуть изучению ноги этого непоседливого представителя класса насекомых. Кузнечик прыгнул так высоко, что это, несомненно, было бы зачтено ему за рекорд, если бы происходило на официальных соревнованиях, и исчез по ту сторону палатки.
— Какое сооружение, созданное руками конструктора, способно делать такие прыжки? — воскликнул Николай Степанович с восхищением. — Представьте себе вездеход, одним махом преодолевающий препятствия, которые в двадцать или сорок раз выше него самого!
— Но… — продолжал он уже более спокойным тоном, — здесь вступают в силу законы веса. Только некрупные сравнительно животные так хорошо скачут. Слоны, например, не прыгают, а идут напролом.
Он снова открыл крышку и показал мне с полдюжины рычажков и кнопок в голове зайца.
— Этот заяц, — усмехнулся Николай Степанович, — бежит туда, куда ведет его курсоуказатель. А это, — Николай Степанович указал на какой-то рычажок, — магнитный ориентир: нажмете кнопку, и заяц будет стремиться ко всем железным и стальным предметам, например к трактору или экскаватору, просто к лопате, воткнутой в землю. Вообще-то этот механизм, как вы сами понимаете, не обязательно должен иметь форму зверя. Это для примера.
Николай Степанович открыл другую крышку — на спине своего искусственного зайца. Там было довольно емкое вместилище.
— Этот милый зверек, которого не надо кормить и дрессировать, может доставить донесение, инструменты, любую мелкую посылку. Он бегает быстрее обыкновенного зайца и прыгает в три раза лучше, причем всегда, как кошка, падает на ноги. Главное, конечно, в источнике энергии: тут пружиной, как сами понимаете, не обойдешься. Но это особая статья…
— Почему же он такого странного цвета: яркооранжевый? — спросил я, чтобы хоть что-нибудь спросить. Я был серьезно удивлен тем, что рассказывал Николай Степанович, и не знал еще, верить мне ему или признать все это мистификацией.
— Чтобы был заметнее! — засмеялся Николай Степанович и поставил своего зайца на землю. — Думаю, пригодится не только геолого-разведчикам…
— Но что он может делать?
— Многое. Доставить газеты на полевой стан в колхозе. Притащить инструмент или запасную часть для остановившегося в поле трактора. Оказать срочную медицинскую помощь, то есть примчать аптечку и бинты. Вообще: заяц — на побегушках.
— А на охоте?
— Ну, сегодня он испытывается. Приучается к лесу и вообще к трудным условиям. Вот, например…
Николай Степанович вырвал листок из блокнота, написал карандашом: «Ребята! До смерти хочется курить. Пришлите папирос!» — и сунул записку в коробку на спине зайца. Затем он повернул его носом к противоположной сопке, отрегулировал рычажки и нажал пусковую кнопку.
Заяц мгновение помедлил, затем рванул как-то сразу с места, как бегун на старте, и помчался вниз по склону горы. Раза три он перевернулся кубарем, но каждый раз падал на ноги и, не переводя дыхания, которого у него не было, продолжал нестись среди стволов и камней. Я ожидал, что он налетит на первое же попавшееся дерево, но он огибал растущие деревья и перепрыгивал через лежачие.
— Миниатюрный локатор, — сказал Николай Степанович, угадав мои мысли. — Обходит препятствия. Но курс выдерживает.
Оранжевое пятно мелькало уже у того края пади. Нам сверху хорошо была видна эта прыгающая машинка.
Но вот заяц, выскочив на поляну, сделал прыжок и вдруг исчез.
— Попал в яму, — сказал Николай Степанович.
— И, должно быть, глубокую, — добавил я. — Вашему косому оттуда не выбраться. А живой ушел бы.
«Представление» окончилась. Я посмотрел на Николая Степановича. Но он продолжал глядеть на то место, где так внезапно оборвался путь оранжевого пятнышка.