– Да я не к тому, что свиньи болтливые… У нас-то всё не так, как у вас, и свиньи не умеют чесать языками. Хотя среди тех, кто говорит, свиней тоже навалом, хоть пруд пруди…
– Ничего я не понимаю из того, что ты сейчас тут наговорил! Ну, вот скажи на милость, причём здесь пруд, зачем его прудить, когда мы о свиньях с тобой разговариваем! – перебил меня Дорокорн. – Так умеют они у вас говорить или нет? Ты уж как-то определись! Они что, все немые, что ли? И водоплавающие? Живут-то в прудах? Шутишь ты опять, что ли? Так не бывает!
– Да не то, чтобы немые, но и не говорящие, а плавать… не знаю…. Умеют, наверное. Да это я не свинью имел в виду, когда говорил про свинью, а… Ладно, потом как-нибудь разъясню, не сейчас.
Отчаявшись объяснить все премудрости наших пословиц и сложности наших «свиней», водоплавающих на яхтах и сухопутных, сидящих в кабинетах и шатающихся по улицам, и разъезжающих в машинах, я обречённо махнул рукой на это неблагодарное занятие и с опаской, предвидя новые вопросы, сказал как можно проще:
– А ну их в баню, шут с ними со всеми, свиноподобными!
Все вновь с состраданием и соболезнованием посмотрели на меня, но спрашивать ничего не стали, чтобы окончательно не запутаться. Да я и сам подумал: «причём здесь баня?». А что, разве я виноват в том, что пословица есть про свиней и поговорка про баню?
Открыв люк, мы медленно спускались по ступенькам, тщательно осматривая всё вокруг. Но ничего не обнаружив, плотно закрыли его за собой и двинулись в нашу комнату. Всё вокруг казалось уже знакомым и родным.
Глава 5
Домовой получает секретное задание
Дойдя до своей кельи и не встретив по пути ни души, мы утомлённо расселись на удобные старинные стулья, гордо стоявшие вокруг большого круглого стола.
– Ну, а теперь, я думаю, необходимо вызвать домового.
Не успел Дормидорф закончить фразу, как на середине стола вдруг начала расти странная шишка. Медленно, но неудержимо она увеличивалась в размерах и постепенно приобретала знакомые очертания Максимкиной наглой косматой головы. Ну, шишок, он и есть шишок, ничего тут не попишешь. Головешка эта без малейшего зазрения совести, довольно улыбаясь, сообщила нам, что очень рада нашему возвращению, что она уже устала бездельничать и не прочь слегка поозорничать, как впрочем, и всё тело, находящееся в данный момент в надёжном, практически недосягаемом для нас укрытии, под столом.
Мы обрисовали ему ситуацию и объяснили, что нуждаемся в его помощи, необходимой нам в поисках потайного прохода в настоящий Подземный город. Начинать нужно от самого люка и планомерно обыскивать всё до тех пор, пока проход не будет, наконец, найден.
– Вас понял, славный предводитель домоводства, разрешите приступать? – по-военному чётко отрапортовал Максимка, озорно помигивая глазками расплывшемуся в довольной улыбке Дормидорфу.
– Пожалуйста, изволь, приступай скорее. Только уж будь любезен, чтобы тебя никто не увидел! Сделайся, пожалуйста, невидимым, заодно и нам неприятностей меньше будет.
– Не будет, – обречённо и негромко проговорил Юриник.
– Есть, так точно, всё будет исполнено в лучшем виде!
Говоря это, домовой, медленно развернувшись к Юринику, стал потихоньку приближаться к нему, грозно глядя в глаза. Мы же видели только плывущую по столу с всё увеличивающейся скоростью его всклокоченную голову. Строя грозные гримасы и медленно растворяясь, она направлялась прямиком в грудь обречённого Юриника. Ощущение было такое, будто Максимкина голова вплыла внутрь его тела, словно волосатое пушечное ядро, и растворилась там. Зрелище необычное, но, в принципе, ничего особенного.
Дормидорф устало заговорил:
– Ладно, давайте немножко отдохнём, а потом пойдём подкрепимся и с нашим вороном заодно повидаемся. Он наверняка соскучился. Может, нам повезёт, и мы узнаем у него что-нибудь важное. Нам ведь в ближайшее время всё равно делать нечего. Пока Максимилиан будет искать проход, мы совершенно свободны.