— А ничего не сделали, — говорит Санька, — так и жили…
Кочерыжки
— Мы только недавно прибыли, — рассказывал Санька по дороге, — так что не всех пока знаем, вот я тебя и поймал…
Я был рад, что он меня поймал, как-никак всё-таки нашёл себе приятеля, а что он сначала напугал меня, так это неважно.
— Вот и хорошо, что поймал, — говорю.
Мы подошли с ним к воротам лагеря, и он меня слегка подтолкнул, чтобы я, значит, не стеснялся, он мне перед этим сказал, что начальник лагеря «на войне», и старшая пионер вожатая тоже, так что бояться некого.
Я хотел пройти в ворота, но часовые своими палками, на концах которых были флажки, загородили дорогу.
Санька как закричит на них:
— Да вы что, своего не признали? Зачем вас сюда по ставили — непонятно!
Они только руками развели и посторонились.
Вот это Санька! Ловко нашёлся, ничего не скажешь!
— Я же тебе говорил, — сказал Санька, — что тут никто ещё толком друг друга не знает. Так что ты можешь быть спокоен на этот счёт. Денька через два, конечно, дело сложнее будет. А сейчас… — он присвистнул, — шагай за мной!
— И обедать можно, никто не узнает? — спросил я.
— Тут сложней, — сказал он, — а ты есть, что ли, за хотел?
— Да нет. Я просто так…
— Да брось ты стесняться, шагай за мной!
Я всё его уверял, что ел недавно, а он меня и слушать не хотел.
Я возле кухни остался, а он прямо в кухню пошёл. Вы ходит вместе с поваром, а в руке у него капустная кочерыжка.
— Погрызи, — говорит, — чтоб голодным не ходить.
— Да вовсе я не голодный, — говорю.
— Да ты грызи, чего ты ломаешься, — и суёт мне эту кочерыжку. Да я её и вправду не хотел.
— Грызи, грызи, — говорит повар, — а мало будет, за но вой кочерыжкой приходи.
Санька радостно говорит:
— У них там кочерыжек видимо-невидимо!
И к повару обращается:
— Новенький, понимаете, только что прибыл, запоздал маленько, а есть хочется ребёнку, — и мне моргает, чтобы я молчал.
— Ишь ты, — говорит повар, — может, котлету тебе вы нести?
Повар пошёл за котлетой, а я ему вслед закричал, что никакой котлеты мне не надо, но он всё-таки вынес мне хлеб с котлетой и ушёл, потому что у него каша могла подгореть.
— Знакомый? — спросил я.
— А как же! Знакомый! Котлету ведь дал. Ты мне-то дай половину.
Я ему хотел всё отдать, а он взял половину, откусил и говорит:
— Вкусная котлета!
Я тоже стал есть, и котлета мне тоже понравилась.
Он себе полный рот котлетой набил и говорит:
— Не наешься… пойдём… ещё котлету попросим… нас двое, скажем, а котлету нам одну дали… Знаешь, я какую пословицу придумал? Тот, кто много ест, никогда не пойдёт на тот свет.
— Да ну тебя, не надо мне никаких котлет!
— Как это так не надо? Два человека одну котлету едят — это же форменное безобразие!
Я и оглянуться не успел, как он ещё одну котлету притащил. Я никак не хотел у него половину брать, так он мне её просто насильно всучил и всё свою пословицу повторял.
— А за кочерыжками ты можешь всегда приходить, — сказал Санька, дожёвывая котлету.
— Не надо мне кочерыжек, — сказал я. — Терпеть я не могу эти кочерыжки!
— Ну, не надо, так не надо, — сказал Санька. Он вздохнул. — Я, понимаешь, никогда не знаю, когда я наелся, всё ем, ем, пока живот, как мяч, не надуется.
Вышел повар с ведром кочерыжек.
— Может, вы стесняетесь, ребята, так вы, ребята, пожалуйста, не стесняйтесь, берите-ка, берите кочерыжки!
Я назад отступил и говорю:
— Нет, нет, мы не стесняемся…
— Вы там ребят созовите, пусть они за кочерыжками приходят, — сказал он.
— Война окончится, — сказал Санька, — они и заберут.
— Скорей бы она окончилась, — сказал повар, — а то кочерыжки тут зря пропадают.
Он ушёл со своими кочерыжками, а мы пошли по лагерю.
Саньке как хозяину хотелось мне весь лагерь показать.
— Если тебе кочерыжки нужны будут, так ты завсегда можешь за ними приходить, — сказал Санька.
— Не очень-то я люблю их, — сказал я.
— А я их люблю, — сказал Санька.
— Чего же ты у него всё ведро не съел?
— Как же я столько съем?
— Зато никогда на тот свет не пошёл бы, — сказал я.
— Я и так не пойду, — сказал он.
В лагере
Мы шли по лагерю, а Санька говорил:
— Как с людьми беседовать — я знаю. У меня на это есть талант, мне все говорят, что у меня есть талант с людьми беседовать. А у тебя этого таланта, по всей видимости, нет, так ты лучше помолчи, когда я с людьми беседую.