Мы ни одного не забили, хотя вовсю старались. Наш вратарь дрался как лев, но он ничего не смог сделать. Он метался во все стороны и рисковал, но мячи поймать не мог. Несмотря на это, он проявил себя отважно. От имени совета дружины мы объявили ему благодарность, хотя начальник лагеря и старшая пионервожатая считали, что этого делать было не нужно, раз он пропустил двенадцать мячей. Но он ведь старался! Потом мы повели нахимовцев на обед, и они остались довольны. После ужина были танцы. Но вот танцы кончаются, нахимовцы садятся в лодки. „До сви-да-ния!“ — кричат пионеры нашего лагеря. На прощание мы пели песню „Бескозырка“ до тех пор, пока они не скрылись из глаз. Только нам было обидно, что нам забили столько мячей. Мы этого ни в коем случае не ожидали. Мы ожидали, что будет наоборот.
Но вышло наоборот. Надо сказать, игра была очень живая, но в другой раз мы будем лучше защищать свои ворота. Хотя вратарь тут ни при чём.
Капитан футбольной команды пионерлагеря „Синее озеро“
Саня Буртиков».
Вместо матча
Всё это Саня мне потом прочёл, а футбола этого я так и не увидел. Как только начался матч, подходит вдруг ко мне длинноносый и, представьте себе, просит меня подвинуться.
Я подвинулся, и он сел рядом. Он на девчонок смотрел и по этому на меня никакого внимания не обратил. Вдруг слышу, девчонка ему на ухо говорит:
— С нами рядом нахимовец сидит.
Он сразу узнал меня и сразу меня за рубашку схватил.
Мне ничего и делать не оставалось, как тоже его за рубашку схватить. Девчонки завизжали, чуть даже футбол не прекратился.
Меня сразу вывели. А на прощание сказали, что если я ещё раз на лагерной территории окажусь, они будут вынуждены за помощью в милицию обратиться.
У забора как раз бабушка с малышом стояла. Бабушка футбол смотрела, а малыш к ней с черпалкой приставал.
Схватил он меня за штанину.
— Давай черпалку! — кричит.
— Заберите, — говорю, — пожалуйста, своего ребёнка, он меня за ногу тянет!
До сих пор не могут ему черпалки купить!
Малыш так мне в штанину вцепился, что его не ото рвать. Один за рубашку меня хватает, другой за штанину…
— Давай черпалку! — орёт, и всё.
Нагнулся, поднял я с земли палку и говорю:
— Вот тебе черпалка!
А он говорит:
— Это палка!
Я на его глазах копнул этой палкой землю и говорю:
— Это, конечно, палка, да не простая. Поэтому она не просто палка, а ЧЕРпалка. Раз она землю копает, — и ещё раз как следует копнул, чтобы он убедился.
Малыш эту палку схватил, растерянно на меня посмотрел и улыбнулся.
Ты приходи к нам, приходи
«Если ты ещё раз явишься на лагерную территорию, мы будем вынуждены обратиться за помощью в милицию».
Вот так мне и сказали.
А Санька сказал:
— Приходи-ка завтра на художественную самодеятельность. За что это тебя в милицию будут отправлять? За то, что ты художественную самодеятельность пришёл посмотреть? Да где это видано, чтобы за это в милицию забирали?
Мне очень хотелось художественную самодеятельность посмотреть. Тем более Санька будет плясать, петь и читать какое-то стихотворение. А если останется время, он ещё будет показывать очень редкий фокус с носовыми платками.
А если ему после всего этого зрители будут как следует аплодировать, он им прочтёт две новые сказки писателей Козлова и Сергуненкова. Если же и после этого зрители не будут расходиться, а будут вызывать его на бис, он продемонстрирует небольшой акробатический этюд, где самым сложным является стойка на голове, не держась за пол руками.
Мне всё больше и больше хотелось посмотреть художественную самодеятельность, и всё более странным казалось мне, как это смеют меня не пускать в лагерь и даже выгонять, когда на плечах моего друга, можно сказать, лежит вся тяжесть художественной самодеятельности.
— Единственное, чего я не люблю, — сказал Санька, — это «спасительный монтаж». В этом деле я никогда не участвую — отказываюсь наотрез!
— А что это такое? — спросил я.
— Ты что, Барто не читал? Об этом у Барто очень хорошо сказано: «Спасительная вещь». Ну, это когда все вы страиваются и первый говорит: «Нам песня строить и жить помогает». А второй говорит: «Она нас в бой и зовёт и ведёт».
А третий говорит: «И тот, кто с песней по жизни шагает…»
А четвёртый говорит: «Тот никогда и нигде не пропадёт!»
Потом пятый, шестой и так далее, пока всю песню не прочтут.