Сооружение замков как стратегия колонизации началось в правление короля Балдуина I (1100–1118), и вплоть до XIV века, пока из Сирии не ушел последний крестоносец, над фортификациями неустанно трудились военные строители франков. За этот период были возведены и перестроены десятки замков, которые по назначению условно можно подразделить на три группы.
К первой можно отнести замки, предназначавшиеся для охраны маршрута паломников к гробу господню. Они строились преимущественно на юге, между Яффой и Иерусалимом, то есть вне территории современной Сирии, поэтому в этой книге мы на них не станем задерживаться.
Вторая группа включает укрепления на Средиземно-морском побережье. Поскольку во всех прибрежных городах существовали старые фортификации, оставшиеся от византийцев или арабов, крестоносцы лишь перестраивали их, расширяя и усиливая в соответствии с собственными военными представлениями. А по средневековым понятиям, укрепленному городу полагалось иметь помимо крепостных стен хотя бы небольшой донжон, или башню-замок, причем расположенный не в центре города, а в углу и с выходом на открытую местность. В случае падения города в таком донжоне можно было держаться еще какое-то время в надежде на подкрепление. Увы, эти замки столько раз переходили из рук в руки, что до нас дошли в основном их благородные руины. Лучше других, пожалуй, сохранились укрепления в Тартусе: остатки замка тамплиеров с великолепной крепостной башней-донжоном и двух концентрических линий обороны. Часть третьей стены, окружавшей город, и собор можно с некоторой натяжкой назвать почти целыми.
И наконец, третья группа, в которую входят замки стратегического назначения — огромные, неприступные бастионы, возводимые не столько для защиты какого-то конкретного юрода, сколько для охраны растянутого восточного фланга государств крестоносцев и контролирования проходов в горах и ущельях. Замки эти расположены в столь изолированных, труднодоступных местах, что после изгнания из Сирии крестоносцев их ратные судьбы большей частью завершились, и в дальнейших войнах они уже не участвовали, благодаря чему и сохранились для потомков во всем их средневековом величии. Это они в первую очередь встают перед мысленным взором, когда речь заходит о замках крестоносцев: расположенные на сирийской земле Саон — замок Саладина, замок Крак де Шевалье, Калаат аль-Маркаб и другие.
В 35 километрах от Латакии, в окружении каменистых холмов, на каменном уступе, целиком из камня, стоит одно из уникальных сооружений раннего средневековья — замок Саладина. Предполагают, что укрепления на этом важном участке Нусайритских (Ансария) гор существовали еще при финикийцах. Известно, что к началу первого крестового похода там уже стояла византийская крепость Саон. Развалины старого замка, равно как и напоминание о его недолгой активной истории в послекрестовый период — минарет, бани, рассыпающиеся постройки арабского городка, — еще различимы в зелени травы, переплетении ползучих кустарников и пестроте диких цветов, медленно ведущих свое наступление на древние камни. И все же византийские и арабские сооружения не столько скрадываются горной растительностью, сколько просто теряются на фоне грандиозных сооружений, оставленных крестоносцами.
Серпантин головокружительной дороги выводит к замку неожиданно, открывая его сразу во всем великолепии: треугольные, с километр длиной фортификации, с двух сторон переходящие в глубокие, крутые обрывы. С третьей стороны от горного массива плато, на котором расположился замок, отделяет ущелье, словно прорубленное в скале волшебным мечом. Но волшебного меча не было. Были годы изнурительного труда, по объему сравнимого разве что с возведением пирамид. 170 тысяч тонн горной породы высекли из кряжа руки рабов и пленников крестоносцев, и ров длиной 156 метров, шириной от 15 до 18 метров и глубиной 28 метров превратил Саон в остров в каменном море. А поскольку задуманный ров был слишком широк для обычного подъемного моста, франкские строители оставили посередине рва монолитную скальную опору под двухпролетный мост — ее игла по сей день возвышается как памятник создателям этого рукотворного каньона.