Понимая, что дела ему теперь уже не выиграть и что в убытке от тяжбы наверняка будет он сам, Ча попросил знакомых походатайствовать за него перед правителем области, а семье Куай передать, что согласен пойти на мировую. Тем тоже не хотелось судиться и наживать врагов, раз обвинение отпало. Сяньюй Тун разрешил Ча пойти на мировую, наложил на него небольшой штраф и доложил о решении дела по начальству. Обе стороны остались довольны. Поистине:
После этого Сяньюй Тун отправил в Юньнань со своим человеком письмо Куай Юйши. Узнав обо всем, тот очень обрадовался и подумал: «Посадишь терновник — получишь терновник, посадишь персик — тень обретешь». Если бы не этот дряхлый ученик мой, нам бы несдобровать».
В ответном письме, посланном с Куай Цзингуном, он от всей души искренне благодарил Сяньюй Туна.
— Я до самых седин пребывал в неизвестности, и мир меня не признавал, — говорил Сяньюй Тун, когда к нему явился Куай Цзингун. — Ваш отец трижды облагодетельствовал меня, благодаря ему я прошел на экзаменах. Единственно, о чем я все беспокоился, — это о том, что могу умереть, не успев отблагодарить его за содеянное им добро. Вас нынче оклеветали, и так или иначе вас должны были оправдать, так что я лишь немного помог вам: как говорится, «при ветре раздувал огонь». Это такой пустяк — я только в самой малой мере отблагодарил вашего отца и еще в большом долгу перед ним.
Поскольку Куай Цзингун вел дома только хозяйственные дела, то Сяньюй Тун посоветовал ему уединиться и взяться за книги.
Три года прослужил Сяньюй Тун правителем Тайчжоу. Слава о нем разнеслась далеко за пределы Тайчжоу, и он был повышен в должности — назначен на пост военного инспектора в округ Хуэйнин. Затем он вторично получил повышение и стал главным судьей в провинции Хэнань. Служил он, как всегда, прилежно и ревностно. Ему было уже восемьдесят лет — правда, он чувствовал себя куда бодрее иных молодых, — когда он снова получил повышение и был назначен губернатором провинции Чжэцзян.
«На шестьдесят втором году жизни я выдержал экзамен на цзиньши, и хоть путь моей учебы был долог и тернист, но зато служебный оказался гладок: пока что все обходилось без волнений и бурь, — рассуждал про себя Сяньюй Тун. — Нынче я дослужился до губернатора. Какого же почета и какой славы еще желать? Я всегда честно и усердно относился к службе и не посрамил себя на доверенных мне постах. Было бы вполне разумно, собственно, на этом и остановиться. Но я еще не отблагодарил господина Куая за все то добро, которое он мне сделал. Назначен я теперь как раз в Чжэцзян, на его родину. Кто знает, может, смогу ему быть полезным».
И, выбрав *благоприятный день, он отправился к месту нового назначения. На всем пути его ожидали торжественные и почетные встречи и проводы, но это, разумеется само собой, и об этом говорить нечего.
Не один день прошел, пока он добрался до *Ханчжоу.
Куай Юйши к тому времени уже дослужился до должности помощника правителя области, но из-за болезни глаз ему пришлось устраниться от дел и вернуться на родину. Узнав, что Сяньюй Тун назначен губернатором в их провинцию, Куай Юйши взял с собой двенадцатилетнего внука и отправился к нему в Ханчжоу с визитом. И хоть Куай Юйши являлся учителем-экзаменатором Сяньюй Туна, но был он моложе его на двадцать с лишним лет. Теперь этот почтенный полуслепой старик в отставке вызывал сочувствие, а Сяньюй Тун в свои восемьдесят лет выглядел бодро, словно молодой, и вступал в должность губернатора. Нет, не возрастом определяются успех и процветание! Куай Юйши часто об этом думал и, как бы в ответ своим собственным мыслям, вздыхал.
Поистине:
Прибыв в Ханчжоу, Сяньюй Тун собрался было послать человека проведать о здоровье Куай Юйши, но тут ему доложили, что Куай Юйши сам явился к нему. Сяньюй Тун, крайне обрадованный, поспешил встретить гостя, пригласил его в свои личные покои и приветствовал, как подобает приветствовать учителя. Куай Юйши подозвал внука.
— Поклонись господину! — сказал он мальчику.
— Кто это? Кем он вам приходится? — спросил Сяньюй Тун о мальчике.