«Лу Нань такой же простой смертный, как и все люди, — рассуждал про себя слуга, — откуда же такая роскошь?! Ведь вот наш начальник уезда — имеет степень *цзиньши, столько лет трудился, но разве когда-нибудь он будет окружен такой роскошью?».
— Ты и есть посланец начальника уезда? — прервал размышления слуги Лу Нань, который, оторвавшись от книги, заметил пришельца.
— Да, — ответил слуга.
— Удивительный человек этот начальник уезда! — рассуждал вслух Лу Нань. — Несколько раз просил назначить день для визита, сам не являлся, а теперь снова просит разрешения притти. Выходит — не человек он своего слова. Как же он тогда ведет дела в уезде? У меня нет свободного времени, чтобы возиться с ним! Если он захочет притти, пусть приходит, нечего зря беспокоить меня и заранее договариваться.
— Мой господин велел мне низко поклониться вам, почтеннейший, — обратился слуга к Лу Наню. — Он просил передать вам, что давно уже наслышан о ваших исключительно высоких, талантах и все время мечтал о встрече с вами. Неотложные дела несколько раз подряд мешали ему осуществить это желание и заставляли нарушить свое слово. Поэтому он снова просит вас, назначить день, о котором я ему сообщу.
Объяснения слуги были так разумны, что Лу Нань поверил.
— Раз так, — сказал он слуге, — пусть приходит послезавтра.
Взяв у Лу Наня письменное приглашение, слуга в сопровождении привратника тем же путем отправился обратно; подъехав к плотине, затененной ивами, слуга сошел на берег, распрощался с привратником и поспешил доложить начальнику о приглашении Лу Наня.
Через день начальник уезда с утра пошел в ямынь, разобрал несколько дел и около полудня отправился к Лу Наню. Нужно заметить, что в это время стояла страшная жара. Солнце так пекло, что с Ван Цэнем уже несколько раз случались солнечные удары. Начальник уезда выехал из ямыня в самый полдень, когда солнце было как раскаленный огненный шар. От жары у Ван Цэня, как говорится, в глазах горело, а изо рта шел дым. Не проехал он и полпути, как все поплыло у него перед глазами, он свалился с паланкина и замертво остался лежать на земле. Напуганные слуги подбежали к Ван Цэню, уложили его в паланкин и повезли домой, где он вскоре очнулся. Придя в себя, начальник уезда тут же послал одного из своих слуг с извинениями к Лу Наню, а другого — за врачом. Не буду подробно останавливаться на его болезни, скажу лишь, что проболел он больше месяца и только после этого принялся за дела в ямыне.
Между тем, Лу Нань как-то раз, сидя у себя в кабинете и перебирая полученные подарки, наткнулся на чек, присланный начальником уезда.
«Так я с ним ни разу и не встретился, — подумал про себя Лу Нань. — Неудобно ведь зря получать подарки. Надо бы его пригласить, чтобы не быть его должником».
В середине восьмого месяца Ван Цэнь получил письмо от Лу Наня, в котором поэт приглашал начальника в свой сад любоваться луной в день *праздника полнолуния. Приглашение поэта как раз совпало с желанием самого Ван Цэня, так что последний очень обрадовался. Он написал ответную карточку и вручил ее посланцу со следующими словами:
— Передай мой низкий поклон твоему хозяину и скажи ему, что в назначенный день я непременно приеду.
Не забывайте, что Ван Цэнь был главой уезда. Разве у него было приглашение от одного только Лу Наня?! Местные богачи и чиновники, хорошо знавшие Ван Цэня, наперебой приглашали его на праздник полнолуния. У начальника уезда, который к тому же был еще большим любителем вина, не было никаких оснований сидеть дома. И, начиная чуть ли не с десятого числа, он только и делал, что ходил по гостям. Четырнадцатого числа Ван Цэнь, отказавшись от всех приглашений, остался дома и вместе с женой пил вино и любовался луной. Луна в эту ночь была необыкновенно красива: еще никогда она не была такой ясной и блестящей. Есть стихи, которые приведу здесь в подтверждение:
Муж и жена целый вечер пили вино и пошли спать только тогда, когда они оба совсем захмелели. Напомню здесь, что начальник уезда только оправился после болезни и здоровье его еще не было полностью восстановлено; кроме того, он несколько дней подряд пьянствовал и, несомненно, в состоянии опьянения не считался со своим ослабевшим здоровьем. В этот вечер он сидел при росе до глубокой ночи и простудился. Все это послужило причиной того, что он снова заболел и, таким образом, опять нарушил свое обещание посетить Лу Наня. Только через несколько дней начальник уезда поправился. Как-то раз, когда он был свободен от служебных дел, он подумал о том, что теперь цветы коричного дерева в саду Лу Наня наверно уже совсем раскрылись и что хорошо было бы послать поэту какой-нибудь подарок, чтобы получить от него приглашение. Под рукой у начальника уезда оказались два кувшина *хойшаньского вина, присланные ему в подарок одним торговцем с правобережья Янцзы. Один из этих кувшинов он и послал Лу Наню. Последний, увидев прекрасное вино, о котором давно уже мечтал, очень обрадовался. «Какое мне, собственно, дело до его умения управлять уездом и до его литературных способностей, — подумал он. — Судя по подарку, он, безусловно, знает толк в вине». Лу Нань тут же послал со слугой записку, в которой просил начальника уезда притти к нему через день любоваться цветами коричного дерева. В подтверждение прелести этих цветов приведу здесь стихи:
С древних времен говорят: «все предопределено судьбой, без нее и глотка воды не выпьешь». Разве не удивительно, что начальник уезда, который является «отцом и матерью народа», не считаясь со своим высоким положением, сам собирался в гости к простому ученому? Кто ж виноват в том, что человек не всегда может сделать то, что ему хочется? Как раз в тот день, когда начальник уезда собирался отправиться к поэту, он еще спал, как его разбудили стуком колотушки и вошли с донесением о том, что управляющий отделом наказаний провинции Шаньси, господин Чжао едет в столицу и сейчас уже находится неподалеку от этого уезда. Этот Чжао был экзаминатором Ван Цэня, когда тот экзаменовался на степень *сюцая. Мог ли Ван Цэнь не оказать ему внимания? Получив это известие, он тотчас вскочил с кровати, умылся, причесался, вышел из ямыня, сел в паланкин и поспешил навстречу господину Чжао, распорядившись, чтобы к его возвращению было все приготовлено для торжественной встречи. Вы легко можете себе представить, что учитель и ученик, довольные друг другом, не собирались быстро расстаться. Чжао задержался у своего ученика на несколько дней, а за это время коричные цветы опали: