С этими словами Юэлян взяла из чьих-то рук ящик, отделанный золотыми украшениями, и протянула его Ду Мэй. Ящик был заперт, и что в нем находилось, осталось неизвестным. Ду Мэй не стала раскрывать ящик, не стала отказываться от подарка, поблагодарила только подруг, и все тут.
Студент Лю выпил на прощанье три рюмки вина и вместе с красавицами отправился провожать своего друга.
Со слезами на глазах провожала вся компания молодых людей вплоть до *ворот Чунвэньмэнь.
Действительно:
Итак, продолжаю свой рассказ. Ли Цзя и Ду Мэй, доехав до *Лухэ, решили отправиться дальше по воде. Им посчастливилось застать здесь судно, которое возвращалось в *Гуачжоу. Ли Цзя договорился о цене и снял каюту.
Когда настал день отплытия и молодые люди ехали в порт, а кошельке Ли Цзя не оставалось уже ни гроша.
Читатель спросит, как могло случиться, что у молодого барина так скоро не осталось денег, в то время как Ду-десятая дала ему перед отъездом двадцать ланов серебра? Дело в том, что пока Ли Цзя жил с гетерой, он заложил до последней ниточки свой гардероб. Как только деньги попали в его руки, он не мог удержаться, чтобы не выкупить несколько платьев. Кроме того, ему пришлось купить различные постельные принадлежности. После всего этого у Ли Цзя осталось лишь немного денег, которых могло хватить только для уплаты за паланкин.
Бросив взгляд на опечаленное лицо своего спутника, Ду Мэй сказала:
— Не грустите. Подарок, который нам преподнесли мои подруги, наверняка нам поможет. Тут Ду Мэй достала ключ и открыла сундучок. Ли Цзя смущенно стоял в стороне, не смея заглянуть внутрь ящика. Он видел лишь, как Ду Мэй вытащила из него мешочек из красного шелка.
— Вы можете раскрыть его и посмотреть, — сказала она, бросив мешочек Ли Цзя. Взяв мешочек в руки, Ли Цзя убедился в том, что он довольно тяжелый. Когда он заглянул внутрь, то обнаружил там одно серебро, подсчитал — оказалось ровно пятьдесят ланов.
Ду Мэй снова заперла сундучок на замок, ничего не сказав о том, оставалось ли в нем еще что-нибудь.
— Как добры мои подруги, — заметила лишь она, — их подарок не только позволил нам избавиться от лишений в пути, но поможет и в дальнейшем, когда нам придется временно устраиваться в чужом городе.
Молодой человек, удивленный и обрадованный, обратился к Ду Мэй:
— Если бы не их доброта, мне бы пришлось где-нибудь нищенствовать, и никто не похоронил бы меня после моей смерти. До самой старости не забуду я их милости и любви.
С этих пор каждый раз, когда молодожены говорили о будущей жизни, Ли Цзя от волнения проливал слезы, а Ду Мэй виновато обнимала его и утешала ласковыми словами.
Не буду здесь говорить о том, как они ехали, скажу только, что вскоре они прибыли в Гуачжоу.
Когда судно бросило в порту якорь, молодой человек нанял джонку, в которую перенес свой багаж, и договорился, что на следующий день рано утром они переправятся на другой берег Янцзы.
Была середина зимы. Светила яркая луна. Ли Цзя и Ду Мэй сидели на носу джонки.
— С тех пор как мы покинули ворота столицы, — сказал Ли Цзя, — хоть мы и ехали в одной каюте, но были стеснены тем, что кругом были люди. Однако это не мешало нам говорить друг с другом и вместе пить вино. Сегодня, когда мы остались в джонке одни, тем более незачем стесняться и прятаться. К тому же мы уже отъехали далеко и приближаемся к *Цзяннани. Было бы неплохо развеселить себя вином и развеять воспоминания о невзгодах прежних дней. Что ты на это скажешь?
— Да, я тоже об этом думала. Давно мы не веселились наедине. Когда вы заговорили об этом, мне было приятно, что мы с вами думаем об одном и том же.
Ли Цзя тут же, на носу лодки, расставил винную посуду и расстелил ковер, на котором уселся вместе с Ду Мэй. Кубки снова и снова наполнялись, и, когда оба наполовину захмелели, Ли Цзя с кубком в руке обратился к своей возлюбленной:
— Ты прекрасно поешь и славишься как первая певица среди шести кабачков столицы. Каждый раз, когда я слышу в твоем исполнении *«оборванные строки», моя душа как будто уносится куда-то. Давно уже мы с тобой уклонялись от радостей любви и отказывали себе в удовольствиях. А как давно я не слышал напевов о верных влюбленных! Сейчас, когда мы ночью одни среди ярко освещенной луной прозрачной реки, может быть, исполнишь для меня эти напевы?
Ду Мэй, вдохновленная и радостная, ударяя веером в такт мелодии, запела арию на напев «Маленький персик краснеет». Это была ария из пьесы, *«Поклонение луне в беседке» написанной в период *Юань Ши Цзюньмэем; та самая ария, которая поется, когда герой пьесы передает Шаньцзюань чарку с вином. Пела она так, что действительно:
Итак, продолжаю свой рассказ, В то самое время, когда Ду Мэй пела, поблизости, на другой джонке, сидел некий молодой человек по фамилии Сунь, по имени Фу, по прозвищу «Любитель наград». Родом он был из Синьани, что в округе *Хойчжоу. Все его родичи из поколения в поколение занимались торговлей солью в области *Янчжоу, и семья его жила в полном достатке. Молодой человек, которому только что исполнилось двадцать лет, жил в южной столице и, так же как и Ли Цзя, состоял при Тайсюе. Беззаботный и легкомысленный, он привык покупать улыбки в увеселительных домах и гонялся, как безумный, за женщинами в поисках наслаждений. Короче говоря, он был ветреным и беспечным.
Случилось так, что Сунь Фу в эту ночь по этой же реке плыл в Гуачжоу, навстречу джонке Ли Цзя. Молодой человек был один в джонке. Он пил вино и скучал. Вдруг до него донеслись ясные и чистые звуки напева о верных влюбленных. Не понимая, откуда исходят эти прекрасные звуки, он вышел из каюты и долго прислушивался, пока, наконец, не понял, что поют рядом на джонке. Только он собрался подъехать к чужой джонке и представиться, как звуки песни прекратились. Тогда он велел своему слуге подъехать к джонке и разузнать, кому она принадлежит. Когда слуга доложил, что джонка эта была нанята сыном помощника губернатора Ли, Сунь Фу никак не мог понять, кто же в ней пел.
«Та, что исполняла эту песнь, наверняка не его жена, — размышлял Сунь Фу, — как бы повидать ее?».
Не переставая об этом думать, он до поздней ночи не ложился — спать. К пятой страже на реке поднялся сильный ветер, а когда рассвело, все небо покрылось красными облаками и повалил снег. Как же ему повидать теперь певицу?
Есть стихи, которые можно здесь привести в подтверждение:
Сильный ветер и снег вынудили Сунь Фу отдать приказание кормовому повернуть к берегу. Молодой человек распорядился причалить рядом с джонкой Ли Цзя, а сам, надев *соболью шапку и лисью шубу, распахнул окно каюты и притворился, что смотрит на снег. В это время Ду Мэй, только что закончившая свой туалет, нежными яшмовыми ручками отодвинула занавеску и вылила за борт воду из таза. Сунь Фу успел ее разглядеть: действительно — *«краса страны, небесный аромат!». С трепетом и волнением Сунь Фу не отрывал взора от соседней джонки, надеясь, что красавица выглянет снова; но она больше не появлялась. Сунь Фу глубоко задумался и, наконец, опершись на окно, пропел две строки из стихотворения ученого *Гао «Цветок сливы».