В собрании стихотворений Ли Бо имеется стихотворение «Возвращаясь в горы, покидаю своих друзей по *„Золотым воротам“».
Есть в нем такие строки:
Ли Бо в парчевом платье, в шапке из тонкого шелка сел на лошадь и отправился в путь. Всю дорогу он называл себя «сановником в парчевой одежде». Само собой разумеется, что он пил вино в каждой встречавшейся ему на пути лавке и брал деньги в государственных кладовых.
В один прекрасный день он в конце концов добрался до родных мест в области Цзиньчжоу. Здесь он встретился со своей женой, госпожой Сюй, Когда в областном управлении стало известно, что поэт вернулся на родину, все стали приходить к нему в гости и поздравлять с возвращением. Не было дня без попойки. Дни уходили, месяцы проходили, и незаметно прошло полгода.
— Хочу уйти из дому, побродить по горам и рекам, — сказал однажды Ли Бо жене.
И вот, переодевшись сюцаем, спрятав на теле золотую дощечку, дарованную ему императором, и захватив с собой слугу, он сел на здорового осла и направился куда глаза глядят. В каждой области, в каждом уезде по своей золотой дощечке получал он вино и деньги. Однажды, когда Ли Бо подходил к границам уезда *Хуаиньсянь, до него дошли слухи, что начальник этого уезда жаден до денег и творит всяческое зло народу. Ли Бо решил проучить жадного начальника. Подъехав к уездному управлению, он велел слуге отъехать подальше, а сам, сидя задом наперед на осле, три раза подряд проехал перед самыми воротами уездного управления. В это время начальник уезда сидел в зале присутствия и разбирал дела.
— Какое безобразие! Какое безобразие! Как смеет он смеяться над *«отцом и матерью народа»? — закричал начальник уезда, когда увидел из окна эту картину, и тотчас приказал своим подчиненным задержать незнакомца и привести его на допрос. Ли Бо притворился пьяным и не стал отвечать на вопросы начальника уезда. Тогда начальник уезда велел тюремщику арестовать Ли Бо и посадить его в тюрьму с тем, чтобы, когда тот отрезвится, подробно опросить арестованного и решить это дело. Ли Бо повели в тюрьму. Увидев конвоира, Ли Бо погладил бороду и громко рассмеялся ему в лицо.
— Вероятно, это сумасшедший, — сказал вслух конвоир.
— Совсем я не сумасшедший! — ответил Ли Бо.
— Раз ты не сумасшедший, — продолжал конвоир, — изволь дать подробные показания: что ты за человек и как посмел приехать сюда на осле оскорблять нашего начальника?
— Если тебе нужны мои показания, принеси бумагу и кисть!
Когда тюремный надзиратель положил на стол бумагу и кисть.
Ли Бо оттолкнул его:
— Отойди в сторону и жди, пока я напишу.
— Посмотрим, что напишет этот сумасшедший, — сказал с усмешкой надзиратель.
Ли Бо написал:
«Дает показания человек из Цзиньчжоу по фамилии Ли, по имени Бо. В четырнадцать лет он был уже полон литературных талантов. Взмах его кисти заставлял плакать злых и добрых духов. Он из числа чанъаньских „восьми бессмертных“ и „отшельников из Чжуци“. Он написал письмо, устрашившее государство Бохай, и слава о нем разнеслась по всей стране. Несколько раз приезжала за ним императорская колесница, дворец „Золотых колокольчиков“ служил ему ночным кровом, императорская рука размешивала ему суп, своим платьем император отирал ему слюну. Президент Военной палаты Гао Лиши снимал с него сапоги, а наставник государя Ян Гочжун растирал для него тушь. Сам император разрешал ему въезжать на лошади прямо во дворец, а какой-то начальник уезда не разрешил ему въехать в управление на осле! Прошу посмотреть на золотую дощечку: она все вам объяснит».
Окончив писать, он передал свой листок с показаниями надзирателю. Тот, прочитав показание арестованного, безумно испугался:
— Уважаемый ученый, — взмолился надзиратель, низко кланяясь Ли Бо, — пожалейте глупого ничтожного человека, который только выполняет чужие приказания и не свободен в своих поступках. Возлагаю все свои надежды на то, что вы будете великодушны и простите меня.
— Ты тут, конечно, не при чем, — ответил Ли Бо. — Прошу тебя только передать начальнику уезда, что я прибыл сюда с императорским указом и хочу знать, за какую вину меня подвергли аресту. Тюремный надзиратель с поклоном поблагодарил Ли Бо и поспешил представить его показания начальнику уезда. Когда надзиратель рассказал своему начальнику об императорском указе на золотой дощечке, тот почувствовал себя, как маленький ребенок, который впервые слышит раскаты грома и не может найти места, куда спрятаться. Ему ничего не оставалось, как последовать за надзирателем в тюрьму и представиться Ли Бо. Земно кланяясь, жалобным тоном обратился он к поэту:
— У ничтожного чиновника, как говорится, *«есть глаза, а не сумел он разглядеть горы Тайшань». Вдруг сразу ослеп. Умоляю вас, пожалейте, простите меня.
По городу разнесся слух об этом происшествии, и все местные чиновники пришли к Ли Бо с поклоном. Они попросили его пройти в присутственный зал и занять там главное место. Когда церемониал представления всех чиновников был закончен, Ли Бо достал золотую дощечку с императорским указом и показал ее всем присутствующим. На дощечке было написано:
«Военные и гражданские чины или простолюдины, не оказавшие при встрече с ученым должного ему уважения, будут рассматриваться как нарушающие императорский указ».
— Как же мне наказать вас? — спросил собравшихся Ли Бо.
Склонив головы, чиновники начали церемонно кланяться поэту.
— Мы заслуживаем десять тысяч смертей! — разом произнесли они.
Увидев, какой жалкий, умоляющий вид у всех этих чиновников, Ли Бо рассмеялся и сказал:
— Все вы получаете от государства жалование, зачем же еще грабить народ и богатеть за его счет? Если вы дадите слово прекратить свои прежние безобразия, я вам прощу вашу вину.
Услышав такие слова, все чиновники в почтительном смирении сложили на груди руки и поклялись никогда больше не совершать злодеяний. Затем в зале присутствия устроили большой пир и угощали ученого. Три дня подряд пили они с Ли Бо и только тогда расстались. С этих пор начальник уезда, как говорят, вымыл свое сердце, очистил свой ум и стал добрым правителем.
Когда об этом деле прослышали в других областях, то стали поговаривать, что ученый специально послан императором из столицы для тайных наблюдений за нравами и обычаями в различных районах. Поэтому не было ни одного правителя и чиновника, который из жадного не превратился бы в бескорыстного, из злого — в доброго.