Повествование в основном ведется на простом разговорном языке того времени, который особо ярко звучит в диалогах.
Язык «Цзинь гу цигуань» можно классифицировать как пинхуа — простой язык.
Современный китайский лингвист Люй Шусян в своем «Очерке грамматики китайского языка» указывает: «Сравнительно чистый разговорный язык — это простой язык (пинхуа) сунских рассказчиков. Эту форму мы можем назвать пинхуа ти — форма простого языка. Рассказы древних времен непосредственно использовали эту форму языка. То, что мы раньше называли байхуа, указывает именно на эту языковую форму». [30]
В то же самое время в тексте рассказов мы находим элементы и другого языка, языка, который Люй Шусян классифицирует как тунсу вэньянь — популярный вэньянь.
Такой язык мы встречаем главным образом в описаниях, в речи ученых людей, в обращениях к императору и министрам.
Стремясь сделать свое описание правдивым и жизненным, авторы рассказов заставляют своих героев говорить тем языком, каким они говорили в действительности. Текст рассказов изобилует народными поговорками, пословицами, меткими выражениями, многие из которых широко известны в Китае и в наши дни. К последним можно отнести такие пословицы, как, например: «варя рис — считать зерна, топя печь — взвешивать хворост», «быть сучком в глазу», «лучше один свидетель, чем десять тысяч слухов» и т. д.
В самой форме повествования мы находим яркое свидетельство того, что источником рассказов «Цзинь гу цигуань» послужила запись устных рассказов. Авторы излагают сюжет своих повестей в форме, присущей именно устному рассказу, часто вступают в беседу с читателем. Повествование изобилует обычными зачинами устных рассказов: «Рассказывают, что там-то и там-то жил…»; «Только что я поведал вам о том, как… теперь расскажу…»; «Не буду говорить о…, а скажу о…»; «Это только первая часть нашего рассказа, теперь перехожу ко второй его части…» и т. д. и т. п.
В рассказах «Цзинь гу цигуань» нашли свое отражение народные верования того периода. Неудивительно, что в тексте рассказов мы встречаем даосские и главным образом буддийские термины. Но термины эти в большинстве случаев употребляются не в их философском значении, а в том осмыслении, в котором они бытовали в народе. Это также является подтверждением народных истоков данных рассказов. Так, например, встречающийся во многих рассказах термин «иньюань» является одним из основных терминов буддийской философии. Согласно буддийским верованиям, в возникновении вещей и явлений сочетаются первопричина (инь), т. е. общее предопределение, и причина вторичная (юань), т. е. обстоятельства, возникающие в процессе деятельности человека, причем, какой бы силой ни обладала первопричина, вторая причина сказывается на появлении и проявлении вещей, предметов, поступков. В тексте же наших рассказов этот термин употребляется в смысле «предопределенной судьбы», судьбы, которую не могут изменить никакие внешние факторы.
Стихи, которые являются обязательной составной частью каждого рассказа, входящего в сборник, непосредственно связаны с самим повествованием. Несмотря на то, что в этих стихах мы находим литературные и исторические намеки, а иногда просто цитаты из классических книг древнего Китая, они не имеют ничего общего со стихами «ученых» поэтов минского периода, изощрявшихся в подражании древним стилистам. Большая часть стихов носит морализующий и назидательный характер, некоторые же стихи просто говорят о чувствах, которые переживают герои рассказов, и о событиях, в которых они участвуют. В таких стихах наряду с литературными намеками, ссылками на классиков мы встречаем также простые, но яркие выражения народной мудрости.
Сборник «Цзинь гу цигуань» был широко известен в читательских кругах Китая и вызвал появление последующих изданий того же характера. Так, например, по типу «Цзинь гу цигуань» построен сборник «Сюй Цзинь гу цигуань» — «Продолжение „Цзинь гу цигуань“». Сборник этот содержит в себе 29 рассказов из сборника «Пай ань цзин ци», не вошедших в «Цзинь гу цигуань». За этим сборником появились последующие продолжения «Цзинь гу цигуань». Их известно еще четыре: «Эр сюй Цзинь гу цигуань» — «Второе продолжение „Цзинь гу цигуань“», и т. д. до «Пятого продолжения».
«Цзинь гу цигуань» был хорошо известен за пределами Китая.
Первый перевод отдельных рассказов из этого сборника на русский язык появился в 1909 г. Это был перевод А. И. Иванова, опубликованный в журнале «Живая старина» (выпуск II и III), а затем изданный отдельным оттиском. Перевод Иванова стоит намного выше переводов из «Цзинь гу цигуань», появившихся, в эти же годы в европейской периодике и в отдельных изданиях, хотя и оставляет желать лучшего в смысле точности. Переводчик-китаист сумел уловить источник этих рассказов, почувствовал их народный язык и придал своему переводу характер народной, сказки. В 1924 г. в журнале «Восток» [31] был опубликован один из рассказов из «Цзинь гу цигуань» в переводе Б. А. Васильева. В 1929 г. появились два рассказа из этого сборника в переводе В. С. Колоколова, [32] представляющем значительный шаг вперед по сравнению с переводом А. И. Иванова близостью к оригиналу.
Следует заметить, что живой разговорный язык рассказов, вошедших в этот сборник, яркий их колорит всегда привлекали к себе внимание составителей хрестоматий по китайскому разговорному языку.
Так, текст одного рассказа из «Цзинь гу цигуань» вошел как основной учебный материал в «Самоучитель китайского разговорного языка» Брандта. [33] С учебными же целями текст одного из рассказов из «Цзинь гу цигуань» был издан факультетом восточных языков Петербургского университета и снабжен примечаниями учебного порядка А. И. Иванова. [34] С учебной же целью пользовался текстами из «Цзинь гу цигуань» академик В. М. Алексеев при преподавании китайского языка в Ленинградском Государственном университете.
Сборник рассказов «Цзинь гу цигуань» с конца XVIII и начала XIX в. привлекал к себе внимание многих европейских буржуазных синологов. Ряд каталогов европейских библиотек (каталоги Дугласа, Курана, Джайлза, Кордье) упоминают о различных переводах отдельных рассказов, появлявшихся как в периодической печати, так и в отдельных изданиях. Первый перевод из «Цзинь гу цигуань» мы встречаем в сборнике «Contes et nouvelles de Theodor Pavie». Переводы французского синолога Пави были впервые опубликованы в 1759 г. в Париже, а затем там же в 1839 г. переизданы под заглавием «Choix de contes et nouvelles, traduites du chinois» par T. Pavie.
Английская версия перевода Пави была помещена в журнале «Chinese Repository» (XX). К числу первых переводчиков рассказов из «Цзинь гу цигуань» следует также отнести французских синологов А. Рэмюза, Э. С. Дэни, С. Жюльена. Затем рассказы из этого сборника появились в буржуазной печати в переводах Дугласа, Вигера, Хауэлла. В 1937, 1946 и 1948 гг. был издан немецкий перевод рассказов из «Цзинь гу цигуань». [35]
Перевод этот сделан с большими купюрами, не снабжен комментариями и не знакомит читателя с характером самого сборника.
Западноевропейских переводчиков рассказы «Цзинь гу цигуань» привлекали главным образом занимательностью и необычностью сюжетов, «экзотикой» темы. Они мало задумывались над источниками переводимых новелл, над эпохой, их породившей, над их языком и стилем. Именно поэтому сравнительно многочисленные переводы из этого сборника, появившиеся на западноевропейских языках, являются в большинстве случаев простым пересказом содержания с большими пропусками, неточностями и погрешностями против оригинала. Стихи, органически входящие в текст рассказов, как правило, не переводились. Наряду с этим, переводчики часто (в угоду европейскому читателю) инкорпорировали «красивые и изысканные» фразы, а иногда и целые эпизоды, отсутствующие в оригинале. Ряд мест, требующих пояснений, либо просто опускался, либо описательным порядком пересказывался в тексте самого перевода. Как правило, исторические и литературные намеки не расшифровывались. Очень характерным в этом отношении является высказывание одного из переводчиков «Цзинь гу цигуань», синолога конца XIX в. Э. С. Дэни. В предисловии к сборнику «Six nouvelles traduites pour la première fois du Chinois» (Париж, 1892) автор перевода говорит следующее: «Я не утруждал себя передачей там и сям встречающихся в тексте утомительных повторений, банальных поэтических цитат, несовершенных и полных аллегорий стихов, которые потребовали бы для европейского читателя длинных пояснений. Короче говоря, я обращался главным образом к широкой публике, не осведомленной в этнографии Востока, и хотел бы, чтобы мои переводы читались этой публикой без особых усилий».
32
Помещены в приложении к сборнику переводов рассказов современных китайских писателей (Правдивое жизнеописание. Изд. «Молодая гвардия», 1929).
35
F. Кuhn. Kin ku ki kuan. Das Jewelen Kästchen. Dresden, 1937. F. Кuhn. Chinesische Meisternovellen. Leipzig, 1946; F. Кuhn. Das Perlenhemd… aus dem chinesischen urtext übertragen. 1948.