Дядя Толя хлопнул крышкой капота и позвал всех садиться в машину.
— Сережа, безрукавку-то! Безрукавку забыл надеть! — поплыл по двору зычный бабы-Симин голос. — Тепло ж, бабуль! — заныл Сережа. — Куртка теплая!
«И почему Мишку она не мучает? Он ведь тоже ее внук!»
Баба Сима выглядывала из окна, возвышаясь над обшарпанным карнизом грозным нетающим айсбергом.
— Не доводи меня до белого…
— Ну, ба-а! Я и так вспотел!
— Вспотел! Валька! Валька! — заорала баба Сима, заставив тетю Валю выскочить из машины. — Он вспотел! Мокрый! Простудится, как пить дать!
— Ну что ты, мама, — уныло ответила тетя Валя. — Все в порядке.
— Мокрый он, мокрый! — подхватил Мишка. — Описался он, Лесовика боится!
Веснушки на Мишкином лице расползлись вместе с улыбкой до самых ушей.
— И ничего я не боюсь! — крикнул Сережа и пожалел, что младше и слабее и вот так запросто не может дать Мишке по носу.
— Нет, вы мне его угробите! — громыхала баба Сима, высовываясь из окна чуть ли не по пояс.
— Да не угробим, мама! — отвечала тетя Валя, вздыхая.
— Ты как-то это не очень убедительно говоришь, — не сдавалась бабушка.
Дед Шаня напрягся и с подозрением выглянул из автомобильного окошка:
— Серафима! Даже не думай!
Но бабу Симу было не остановить. Наказав всем не двигаться с места, она минут через пять появилась во дворе, полностью экипированная для экспедиции в дремучую тайгу. На ней был немыслимый брезентовый комбинезон с кенгурушным карманом на животе, огромная белая панама поверх кумачовой косынки, на ногах — рыбацкие сапоги-ботфорты. В руках бабушка держала вышедшее из моды синее кримпленовое пальто, дремавшее до поры до времени в стареньком чемодане на антресолях, и новое сияющее цинковое ведро.
— Ну все. Не отпускать же вас одних! Чего стоишь, Толик, поехали уже.
Дядя Толя послушно повернул ключ, и в брюхе у Бегемотика заурчало.
Дед Шаня недовольно зыркнул на бабушку.
— Симка, у тебя ж давление!
— Было да сплыло.
— Ба-а, ты говорила, что голова кружится, будто на качелях качаешься! — попытался поддержать деда Сережа.
— Всё, — прогремела баба Сима. — Слезла с качелек-каруселек. Трогай, Толька, кому говорю!
Бегемотик кашлянул, выплюнув сизоватое облачко из дрожащей, как цуцик, выхлопной трубы, и, кряхтя, двинулся в путь.
Ехали споро. Все светофоры, будто сговорившись, давали зеленый сигнал. Дед Шаня через сиденье переругивался с бабой Симой. Ни тетя Валя, ни дядя Толя не вмешивались — это был неистребимый семейный ритуал. Мишка уткнулся в «Веселые картинки» и не обращал внимания на то, что происходит вокруг.
Сережа сидел на заднем сиденье, придерживая рукой на коленях Жульку, и убеждал себя в том, что если встретит Лесовика, то ни за что не испугается. Ну, подумаешь, дядька на пне сидит. И пусть себе сидит! Даже смешно! Сережа ему язык покажет и убежит. От этих мыслей сделалось так хорошо, что он засмеялся и выглянул в окно. Мелькали пестрые дома, пыльные машины, плакаты с лозунгами только что отгремевшей олимпиады, прохожие, одетые совсем по-осеннему. Уже на выезде из города дядя Толя свернул в маленькую улочку.
— Куда это мы? — встрепенулась баба Сима.
— Заберем двух грибников, — ответила тетя Валя. — Это мама и дочурка моей подруги с работы.
Баба Сима открыла было рот от возмущения, но дед Шаня ее опередил:
— Вот еще! Вечно ты, Валька, что удумаешь! Наши грибные места им показывать! А сама потом удивляешься — кто это, мол, только что до нас тут прошел, одни грибные пеньки торчат!
Баба Сима мгновенно передумала протестовать и назло деду принялась защищать попутчиков:
— А что тебе, Сашка, жалко? Вона, два места в машине есть. И неча тут жмотничать! Поди ж, грибов ему не достанется!
Дед Шаня взвился, всем корпусом повернулся с переднего сиденья к бабушке и начал подробно пересказывать их последний неудачный поход за грибами, поминая все супружнины причуды, подробно комментировал ее коронные реплики и театрально сокрушался по поводу несносного бабушкиного характера. Баба Сима в долгу не осталась, и салон Бегемотика превратился в настоящее поле брани. Но тут Мишка помахал «Веселыми картинками» перед лицами деда с бабкой, словно рефери на ринге, и деловито произнес:
— Брейк! Было б из-за чего ругаться! Да пассажиры эти до Борисовой Гривы своим ходом вряд ли доберутся, тем более до «нашего места». Мы ж далеко от станции ходим, народу там никого. Где ж им самим-то потом твой осинник, дед, отыскать?