Мы ломанулись в раздевалку, посрывали куртки и высыпали во двор. Должен признать, что во время эвакуации я вёл себя плохо. Я бы, может, и не ввязался, если бы случай не подвернулся. Пока мы толкались на крыльце, Ванёк из параллельного класса дал мне под зад, и отсюда я почерпнул отличную возможность поиграть в снежки и подраться с продлёночными личностями, которых я совершенно не вижу на улице, – и я не мог упустить великолепный случай.
Как итог все хулиганы получили замечание в дневник, а я ещё и грязную куртку: ей пришлось с трудом пролезать под забором туда и обратно. Я повесил свою куртку возле пуховика Петровой, но потом раздумал и занял самый дальний крючок.
Петрову я не видел целую перемену. Мы с Петькой уже учебники достали, а она всё не шла и не шла в класс. Лучше бы меня, как Петьку, за всё лишали телефона. Тогда бы я не мог проверять, когда Петрова онлайн. Наконец я взял себя в руки и вместо Петровой проверил электронный дневник.
– Это ты пищишь? – спросил Петька.
– Нет, – сказал я, – это вурдалак, не нашедший покоя.
– О! А мне показалось, это такой странный потусторонний звук…
– Да, и мне тоже. Только… я сам его издал. Ты оценки по рисованию видел?
– У меня пятёрка, – похвастался Петька.
– А что ты рисовал? – спросил я.
Мне стало интересно. Потому что Петька нормально умеет рисовать только утку. И на свободную тему всегда выбирает её. Меняет фон, да и всё: утка на траве, утка на воде, утка на песке, утка на пеньке…
Я прекрасно представлял Петькину утку, но вообще не представлял, как можно обойтись ей на свободную тему «Зима».
– Я подписал, – объяснил Петька.
– В смысле? – не поверил я. – Ты подписал «Я так вижу»?!
Петька загоготал, полез в портфель и потерялся там. Наконец он вытащил из-под горы хлама скомканный листок, расправил его и показал мне утку. Под уткой, сидящей на чём-то сером на фоне чего-то жёлто-голубого, было написано: «Серая Шейка замерзает зимой». Под «зимой» стояла жирная пятёрка.
– Видал?! – Петька скомкал утку и запульнул ею в Куропаткина. – Училка, как глянула, аж растрогалась. Сразу хлоп мне «пять!» Сказала, за литературно-творческий подход.
Я вздохнул и в очередной раз обновил дневник. Ничего не изменилось. Петька заглянул ко мне в экран и присвистнул:
– Тройбан? По рисованию?! Ты что, краски забыл?
Свободная тема, будь она неладна. Я как раз дочитал книгу, где собака озверела. Она не шла у меня из головы, поэтому я нарисовал страшнючую собаку, её жертву и кровь на снегу.
– Слушай! – догадался я. – Может, мне «три» поставили, потому что я дорисовать не успел?
– Тсс! – сказал Петька.
Я и не заметил, что литература началась. Чудовищная путаница у меня в голове. Всё из-за Петровой, конечно. Я решил, что тоже не стану больше на неё смотреть. Вот захочет обсудить котов-воителей, а я – раз! – и не смотрю. И пусть ищет себе собеседника, пусть-пусть. Все пять циклов я один в классе читал, и Петровой некуда было податься.
Но она сидела как статуя, не поворачиваясь. И я никак не мог доказать ей, что больше не смотрю.
Елена Анатольевна хотела, чтобы мы поделились с классом прочитанным на каникулах. Я стал вспоминать что-нибудь подходящее для школы, но первым спросили Куропаткина – ему сегодня тоже особенно везло. Куропаткин читал приключения Гекльберри Финна. Видимо, в кратком изложении. Потому что он чуть-чуть порассказывал, но большую часть забыл.
– А его папаша… – мямлил Куропаткин, – папаша его… вроде помер.
– Да не помер, – сказал я. – Он просто утёк куда-то с подозрительными субъектами и пропал на тридцать глав.
Елена Анатольевна посмотрела на меня так, как Петрова смотрит, когда мы не сходимся характерами, и вызвала тихоню Верочку с первой парты. Верочка неинтересно затянула про «Гарри Поттера». Я вздохнул.
– Витя? Ты хочешь добавить? – спросила Елена Анатольевна.
Я сказал, что добавить особо нечего. И что семь томов я прочёл бы куда быстрее, если бы мне так сильно не мешала учёба. Елена Анатольевна сказала, что она заметила насчёт учёбы, и спросила Петьку. А Петька все каникулы читал ужастики Стайна, поэтому сообщил, что ездил с родителями в театр на «Вишнёвый сад».
– Это прекрасно, Петя! – растрогалась Елена Анатольевна. – Что тебе больше всего запомнилось?
Петька поднапрягся и вспомнил про шишку.
– Что-что? – Елена Анатольевна удивилась, хотя её сложно удивить, у неё уже не один выпуск за спиной.
– Там Варя, – сказал Петька, – ушибла одного. И спрашивает такая: «Я вас не ушибла?» А он в ответ: «Нет, ничего. Шишка, однако, вскочит громадная».
– Я не вполне тебя понимаю, Петя, – сказала Елена Анатольевна.