Похоже, Глинской нужно будет завести себе новый Контактик, побольше. Старый-то просто лопнет от фоточек, которые затопят весь мир на фиг. И, главное, как к лицу будет Глинской весь этот готичный антураж. Она чем-то похожа на актрису из сериала «Уэнздей».
Не было у тебя шанса, Витя. Ты должен признать: Глинская не перешла тебе дорогу. Она спасла тебя от унижения. Вот бы позору было, если бы ты встал первым и сказал: «Вы, это, ребята, приходите ко мне на днюху. Вечер в пижамах у меня, того, намечается. Ну, э-э-э, посидим в пижамах, то да сё». А следом Глинская прошлась бы со своими чёрными лаковыми приглашениями, и со всем этим демоническим флёром. Нет уж, увольте. Какие-то несчастные пиццы, подушки, кока-кола в стаканчиках и компьютерные игры? Против роскошной, модной, готической и «до смерти крутой» вечеринки? Теперь у него язык не повернётся позвать хоть кого-то. Так, благодаря Глинской, именующей себя Уэнздей Аддамс, вечеринка в пижамах превратилась в «вечер с Мироном», а энтузиазм Вити пропал.
– Ты знаешь, я, наверное, никого, кроме тебя, приглашать не буду, – признался Витя Мирону.
Тот собрался что-то сказать, но, поглядев на карточку, промолчал. Чем сделал Вите ещё больней. Хотя, что он должен был сделать? Вскочить на парту и закричать: «Ребзя, у Витюхи тоже день рождения тринадцатого! Айда все к нему! На фиг Глинскую и её шикарную тусовку!» Нет, это была бы услуга от доброго, но наивного и глупого мишки.
– Бро, но я всё равно приду к тебе, – уточнил Мирон. – Я всю эту готическую чепуху не очень.
Ну вот, опять. Почему бы тебе не сказать, Мирон: «Я приду, потому что ты мой друг»? Нет же, выбирает он ещё, вы смотрите.
– …но без Травинкиной, наверное.
– Да уж понятно. Она вечеринку «Уэнздей» не упустит ни за что.
Вите казалось, что Глинская смотрит на него с подозрением – ну как Мамин посмеет бросить ей, роковой Уэнздей, вызов? Вякнет о своих жалких пиццах? Но у Вити и в мыслях такого не было. Он не только поклялся себе держать рот на замке, он ещё в социальных сетях удалил дату своего дня рождения. Чем меньше людей вспомнит, тем меньше позору будет. Ну вот так, не празднует он в этом году. Бывает. Не юбилей всё-таки. Витя даже думал подойти к Глинской и сказать: «Расслабься, я вообще передумал отмечать день рождения, вся пятница тринадцатого – твоя».
Но Глинская сама подошла к нему и тихо прошипела:
– Надеюсь, я не нарушила никакие твои планы? Ты же, вроде как, тоже собирался организовать какую-то вечеринку? Что-то связанное с памперсами? Ой, прости, с пижамами.
Он хотел её успокоить, хотел сказать ей, что они не конкуренты, а она вот так? «Гринч – похититель дня рождения», вот в каком стиле ей надо провести вечеринку.
Чем ближе пятница тринадцатого, тем сильнее Глинская вживалась в образ. Стала заплетать две косы и смотреть на всех исподлобья, а на Витю свысока, будто он ей лично насолил, чуть было не осмелившись пригласить всех. Она обсуждала с девочками, какого фасона должны быть у них чёрные платья, а Витя дома вычёркивал дни в настенном календаре, чтобы показать родителям, что он ждёт не дождётся, а сам ничего не ждал.
– Так сколько народу будет? – спрашивала мама, и Витя уклончиво отвечал:
– Пока что подтвердили своё участие семеро.
В день икс стало, как и говорил папа, очень холодно. Небо заволокло тучами. Мама, застёгивая ботинки, повторяла Вите как мантру:
– Газ. Телефон. Карточка. Никто не должен голодать. Газ. Телефон. Карточка. Никто не должен голодать.
Это были основные вещи из длинного списка тех, что волновали маму. Не разогревать пиццу на газу. Звонить им с папой при любой внештатной ситуации. Даже при подозрении на внештатную ситуацию. На карточку переведены деньги на пиццу и прочее. Знала бы мама, что разоряется из-за одного лишь Мирона, она бы так не волновалась, но успокоить её Витя по понятным причинам не мог.
Незадолго до ухода родителей у мамы случился приступ «материнского раскаяния», как она сказала.
– Сына, как-то это неправильно, – заявила она. – Бросать тебя в твой день рождения! Может, ты на самом деле хочешь, чтобы мы с папой остались?
Еле-еле они с папой её успокоили, но даже когда лифт уже ехал, из него доносились мамины крики:
– Помни: мы рядом! Помни: мы рядом!
«Выставив» родителей, Витя совсем приуныл. Набрал Мирона:
– Ну идёшь ты уже?
– Я только Травинкину провожу на Уэнздей. И сразу к тебе. Ты пиццу уже заказывай!
– Тебе какую?
– Любую, какую не жалко.
– Да можно любую, какую хочется. Все – наши.
– А ты придумал, куда деньги потратишь? Которые не проешь.