Я чуть не забыл, что пришёл сюда ради ворона. Я посмотрел на него. А он на меня. Тут я и заметил, что у него что-то с крылышком. Он им махнуть не мог. Я подошёл ближе, потом ещё ближе.
– Гоша, Гоша! – позвал я его.
Он сверкнул одним глазом и поскакал бочком. Но далеко не ускакал. Тут и дедуля появился.
– Кто у тебя тут? Нового дружка нашёл?
– Это Гоша, – представил я ворона.
– Очень приятно, – сказал дедуля, улыбаясь и покачивая головой.
– У него крыло сломано. Возьмём его с собой? – Я умоляюще посмотрел на дедушку. – Вылечим, а пока он у нас поживёт. Я за ним наблюдать буду.
– Возьмём, если пойдёт.
– Гоша, Гоша… – Я протянул руку. – Гоша хороший.
Шаг. Ещё шаг. Он стоит, не двигается. Я присел и протянул к нему руку, а он… А он – р-раз! Ка-а-ак прыгнет мне на плечо! Уцепился когтями и сидит. Я думал, так только попугаи умеют.
– Надо же. Как он тебя принял, – поразился дедушка. – Видно, понял, что ты добрый человек. Ну что ж, пошли потихоньку.
Гоша быстро освоился у нас во дворе. Скакал по участку и прислушивался ко всему, наклоняя голову.
– Надо ему коробку завести, – задумчиво сказал дедушка. – Чтобы он в ней спал.
Он принёс коробку из-под обуви, бабушка – полотенце, и мы соорудили что-то вроде гнезда.
– Придётся его на ночь в сарае запирать, – сказала бабушка. – Иначе его дикие коты гонять будут.
– Да. – Дедушка кивнул. – Наверное, крыло он сломал недавно. Звери в лесу не успели ему навредить.
– Дедуля! А как мы его лечить будем? – волновался я. Трогать крыло Гоша не давал. Отпрыгивал и смотрел неодобрительно.
– Пока никак. – Дедушка развёл руками. – Понаблюдаем. Будем надеяться, что природа сама всё сделает как надо.
Так Гоша остался жить у нас в сарае.
Утром я его выпускал. Кормил, поил.
Ел он почти всё, что готовила бабушка. Кашу, оладьи. Хлеб он любил, а брокколи – не очень.
– Гоша хороший, вот тебе борщ, вкуснота-а-а, – приговаривал я, наливая ему в миску целую поварёшку.
Но борщ Гоше не понравился. Он сунул клюв в миску, выловил картошку, а потом презрительно фыркнул.
Ещё мы с ним занимались математикой. Мне задание дали на лето – каждый день примеры решать. Я сидел в саду под яблоней, а Гоша – на моём плече. А бабушка усаживалась на стульчике напротив нас с бумагой и красками и рисовала наш портрет.
– Двадцать три плюс тридцать два равно… – бормотал я, а Гоша перетаптывался на моём плече и повторял:
– Тр-р-ри, тр-р-ри… р-р-р…
Эх, вот научился бы он разговаривать! Мне кажется, он может.
А через четыре дня я сидел в доме на кухне, пил чай, смотрел в окно и о чём-то думал. И вдруг…
– Хры-жр-си-и-и! – услышал я с улицы. Как будто дверь заскрежетала. Ветром её, что ли, распахнуло?
Я вышел в коридор, но дверь была закрыта.
– Хры-жр-си-и-и! – раздалось вновь.
Я открыл дверь и вышел на крыльцо. Гоша ходил по крыльцу туда-сюда, как профессор, и повторял «хры-жр-си-и-и». Голос у него был резкий и сиплый, так что скрипел он не хуже, а даже лучше двери.
– Гоша, – укоризненно сказал я ему, – ты бы лучше моё имя выучил! Скажи: «Глеб, привет! Привет, Глеб!» Ну скажи: «Привет!»
Но Гоша отвернулся.
Я закрыл дверь. За ней раздался страшный хохот.
– Ха-ха-ха, хр, хр, – хрипло смеялся Гоша.
Надо же, какой талант! И дверь передразнивает, и смеётся как человек.
Ещё у него хорошо получалось изображать дедушку.
– Кхе-кхе, – слышал я по утрам за окном. – Брум-брум-брум.
Гоша был страшно умный. Однажды, когда крыло уже зажило и он смог взлетать на забор, я наблюдал такую картину.
Гоша с забора кидал на дорогу грецкие орехи. Мы его угощали ими иногда.
Кинет и ждёт, пока машина проедет.
А потом прыг на дорогу. Машина-то колёсами орех раздавит, скорлупка развалится. И Гоша тут как тут – клюёт ядра.
Вот какой умный! У нас дома такая штука есть, «щелкунчик» называется. Чтобы орехи колоть. А Гоша новый способ придумал.
Когда он полностью поправился, мы с дедулей пошли в лес. Гоша гордо восседал у меня на плече и никуда не улетал. Хотя уже мог.
На той самой поляне я остановился.
– Это твой дом, Гоша, – сказал я ему немного печально. – Послезавтра первое сентября. Мне в школу надо. А потом зима. Мы не можем тебя в город взять. И неправильно это, – добавил я, вспомнив своего ужика. – Ведь твой настоящий дом здесь.
Он слетел с моего плеча и уселся на ветку старого дуба.
– Кхе-кхе, – сказал он.