Жильдас Трегомен охотно делился со своими спутниками всем, что ему удавалось узнать от возницы, а разговаривал он с ним при каждом удобном случае.
За год в этих зарослях убивают не меньше сорока львов, несколько сотен пантер, не говоря уже о бесчисленных стаях воющих шакалов. Саук, как и подобает человеку, не знающему французского языка, оставался равнодушным к этим потрясающим рассказам; дядюшку Антифера тоже нисколько не заботили тунисские пантеры и львы. Если бы их было по миллиону голов на острове, к которому он стремился, то и тогда он бы не отступил ни на шаг.
Но банкир, с одной стороны, нотариус — с другой, слушали истории Жильдаса Трегомена внимательно. Замбуко иногда хмурил брови и бросал косые взгляды через дверцу дилижанса, Бен-Омар, напротив, отводил глаза от этой дверцы, сжавшись в своем углу в комок, дрожа и бледнея, когда в густой придорожной чаще раздавался хриплый вой.
— Честное слово,— рассказывал Трегомен,— я узнал от кучера, что в прошлый раз на дилижанс напали звери. Пассажиры открыли стрельбу, чтобы испугать хищников. А вчера ночью пришлось даже поджечь дилижанс, чтобы отогнать огнем стаю пантер.
— А что случилось с путешественниками? — спросил Бен— Омар.
— Путешественникам пришлось идти до подставы пешком,— ответил Жильдас Трегомен.
— Пешком! — дрожащим голосом воскликнул нотариус.— Я… я никогда бы не смог!…
— Ну что ж, вы остались бы позади, господин Омар! Поверьте, мы не стали бы вас ждать!
Легко догадаться, что этот не слишком милосердный и не очень утешительный ответ исходил от дядюшки Антифера. Иначе он не вступил бы в разговор. А Бен-Омар теперь окончательно убедился, что он не приспособлен к путешествиям ни на суше, ни на море.
Однако день кончался, а хищники давали знать о себе только доносившимся издалека воем.
К своему огорчению, Жильдас Трегомен убедился, что дилижанс доберется до Бона только к ночи.
В самом деле, было уже семь часов вечера, когда в трех или четырех километрах от Бона они миновали Хиппо, старинный нумидийский город, ставший знаменитым из-за могилы Блаженного Августина [343]. Этот городок интересен и своими глубокими водоемами, в них старые арабские женщины занимались колдовством. Каких-нибудь двадцать лет спустя путешественники увидели бы на этом месте стены базилики [344]и госпиталя, появившиеся словно из-под земли благодаря могуществу кардинала Лавижери [345].
Между тем глубокая темнота уже окутывала Бон, прибрежную аллею вдоль крепостного вала, продолговатый мол [346], заканчивающийся на западе песчаным клином, могучие деревья, осеняющие набережную, новую часть города с его обширной площадью, где возвышается теперь статуя Тьера в бронзовом сюртуке, и, наконец, Касбу [347], которая произвела бы на Трегомена более сильное впечатление, чем Касба в Алжире.
Следует признать, что неудача преследовала этого превосходного человека, и он утешал себя только мыслью взять реванш в столице Второй Франции [348].
Путешественники выбрали гостиницу, расположенную на площади, поужинали и легли спать в десять часов, чтобы вовремя проснуться к утреннему поезду. В эту ночь, утомленные шестидесятичасовым путешествием в дилижансе, все спали глубоким сном, даже этот ужасный дядюшка Антифер.
Глава шестая,
повествующая о наиболее значительных событиях во время плавания из Бона в Алжир и из Алжира в Дакар
Дядюшка Антифер был уверен, что между Боном и Алжиром проложена железная дорога, но он поторопился на двадцать лет. Поэтому на следующий день ответ хозяина гостиницы поставил его в тупик.
— Как! Из Бона в Алжир нет железной дороги? — вне себя закричал дядюшка Антифер.
— Нет, но будет через несколько лет… и если вам угодно подождать!…— сказал веселый хозяин.
Можно себе представить, как обрадовался Бен-Омар,— ведь приходилось опять ехать морем.
Тогда Пьер-Серван-Мало Антифер повелительным тоном спросил:
— Есть пакетбот, готовый к отходу?
— Да, отчалит сегодня утром.
— Мы отправляемся на нем!
Вот почему в шесть часов утра дядюшка Антифер отбыл из Бона на пакетботе вместе с пятью спутниками, из них двое — Жильдас Трегомен и Жюэль — были выбраны им самим, а остальные трое — Замбуко, Бен-Омар и Назим — стали его спутниками по необходимости.
Не стоит рассказывать об этом переходе в несколько сот километров.
Конечно, Жильдас Трегомен предпочел бы плаванию путешествие в поезде, что позволило бы хоть мельком увидеть из окна вагона те самые земли, где через несколько лет будет железнодорожная колея. Но он рассчитывал вознаградить себя в Алжире. Если дядюшка Антифер воображает, что в Алжире сразу же к его услугам окажется корабль, готовый к отплытию на западный берег Африки, то он жестоко ошибается, и, хочет он этого или нет, ему придется запастись терпением! А какие тем временем прелестные загородные прогулки можно предпринять, например к ручью Обезьян!…
Конечно, Жильдас Трегомен ничего не выиграет в любом случае. Если найдутся сокровища Камильк-паши, ну и пусть! Зато у него останется богатая коллекция воспоминаний о путешествии в алжирскую столицу.
Было восемь часов вечера, когда пакетбот, шедший на всех парах, бросил якорь в Алжирском порту.
В конце марта под этой широтой даже звездные ночи очень темны. На севере чернела неясная громада города с Касбой на переднем плане, той самой долгожданной Касбой, которую так хотелось увидеть Жильдасу Трегомену. Сойдя с пристани, он поднялся вместе со всеми по широкой лестнице, потом прошел сквозь массивную аркаду [349], она вывела их на набережную. По левую руку остался сверкающий огнями сквер, где Трегомен охотно бы задержался. Но мешкать нельзя, и вот он уже перед ансамблем высоких домов, в одном из них гостиница «Европа».
Дядюшку Антифера и его спутников приняли в этой гостинице радушно. Заняв номера, путешественники оставили там чемоданы и спустились в столовую. Ужин продолжался до девяти часов, и, так как на ожидание пакетбота уйдет немало времени, право же, разумнее всего хорошенько выспаться, чтобы наутро встать свежими, бодрыми и приступить к осмотру города.
Тем не менее, прежде чем позволить себе отдых, хотя и вполне заслуженный после долгой и утомительной дороги, Жюэль решил написать письмо невесте, не дожидаясь наступления жаркого алжирского дня. Письмо уйдет завтра, и уже через три дня Эногат узнает все новости. Впрочем, ничего особенно интересного для нее в письме не содержалось. Разве что Эногат прочтет о том, что Жюэль не находит себе места и любит ее все сильнее. Но это, как известно, не было для нее новостью.
Кстати, надо заметить, что если Бен-Омар и Саук, с одной стороны, и Жильдас Трегомен и Жюэль — с другой, разошлись по своим комнатам, то дядюшка Антифер и Замбуко, два шурина — разве нельзя применительно к ним употреблять это слово, определяющее степень семейного родства, по всем, правилам скрепленного договором? — исчезли после обеда, не сказав ни слова, по какому делу уходят из гостиницы. Это, конечно, удивило Трегомена и молодого капитана и, несомненно, встревожило Саука и Бен-Омара. Но малуинец все равно не счел бы нужным ответить, если бы его об этом спросили.
Так куда же они ушли, эти два наследника? Может, у них появилось желание пробежаться по живописным кварталам Алжира? Или это любопытство путешественников, вздумавших побродить по улице Баб-Азум, по другим улицам, пройтись вдоль набережной, все еще заполненной гуляющими? Нет, подобное предположение невероятно, его просто невозможно допустить.
[343]Августин Аврелий, прозванный Блаженным (354-430) — один из основоположников католической церкви; был епископом (духовный чин) в городе Хиппо; оставил несколько богословских трактатов.
[344]Базилика — церковь вытянутой прямоугольной формы, с колоннадой, построенная по образцу древнеримских общественных зданий.
[345]Лавижери Шарль (1825-1892)— кардинал, архиепископ (духовные чины) тунисский, один из видных церковных деятелей Франции, содействовавших колониальной политике.
[346]Мол — сооружение в гавани в виде прочной стены, примыкающей одним концом к берегу; служит для причала судов, защиты порта от волн со стороны открытого моря.