На следующий день, на рассвете, «Викен», захватив несколько новых пассажиров, снялся с якоря и направил свой путь к высоким широтам. Бесконечные стоянки и заходы в промежуточные порты доводили дядюшку Антифера до исступления. При пересечении Полярного круга он, вопреки морскому обычаю, отказался перепрыгнуть через веревку, протянутую на палубе (символизирующую Полярный круг!), между тем как Жильдас Трегомен с готовностью принес себя в жертву этой традиции [470].
Поднимаясь к северу, пароход отклонился от знаменитого Мальстрима [471], ревущие воды которого кипели в гигантском водовороте. Наконец на западе показались Лофотенские острова — архипелаг, часто посещаемый норвежскими рыбаками, и семнадцатого июля «Викен» бросил якорь в порту Тромсё.
Сказать, что во время перехода дождь шел из двадцати четырех часов шестнадцать, будет справедливо только в количественном отношении. Слова «идет дождь» недостаточно выразительны, чтобы дать представление о настоящем потопе. Тем не менее нашим пассажирам нравилась дождливая погода. Ведь она свидетельствовала, что температура пока довольно высокая. А люди, стремящиеся к семьдесят седьмой параллели, больше всего боятся арктических холодов, они могут сильно затруднить и даже сделать невозможным приближение к Шпицбергену. В это время года, то есть в июле, уже поздно начинать плавание к высоким широтам. От внезапной перемены ветра море может быстро замерзнуть. И если дядюшка Антифер задержится в Гаммерфесте до того момента, когда двинутся к югу первые ледяные глыбы, вряд ли будет благоразумно идти на рыбачьем судне навстречу льду.
Это и тревожило молодого капитана.
— А если море сразу замерзнет? — спросил его как-то Жильдас Трегомен.
— Если море замерзнет, дядюшке Антиферу придется зимовать на Нордкапе в ожидании весны!
— Но, мой мальчик, нельзя же бросить миллионы! — возразил Трегомен.
Да, и он не устоял, этот лодочник с берегов Ранса! Что поделаешь! Алмазы, найденные в бухте Маюмба, не выходили у него из головы!
И все же перспектива [472]не слишком приятная — испытав на себе палящий зной Лоанго, коченеть от стужи в ледниках северной Норвегии. Чтоб черти взяли этого окаянного пашу!… Зачем ему вздумалось прятать сокровища в таких невозможных местах?
В Тромсё «Викен» остановился лишь на несколько часов; здесь пассажиры впервые увидели лапландцев [473]. Утром двадцать первого июля пароход вошел в узкий фиорд Гаммерфеста.
И тут наши пассажиры наконец высадились — дядюшка Антифер и банкир Замбуко, Жильдас Трегомен и Жюэль, а также Бен-Омар, напоминавший теперь сушеную рыбу. На следующий день «Викен» повезет туристов к Нордкапу, крайнему мысу северной Норвегии. Но Пьер-Серван-Мало интересовался Нордкапом меньше всего. Разве может этот обыкновенный валун, каким бы его ни считали знаменитым, соперничать с одним островом в шпицбергенских водах!
В Гаммерфесте оказалась гостиница «Норд-Полен-отель», где и остановился малуинец со своей свитой.
И вот они в городе, на границе обитаемых стран. Около двух тысяч жителей ютятся здесь в деревянных домиках: десятка три католиков, остальные — протестанты. Норвежцы — красивый народ, особенно моряки и рыбаки, но, к несчастью, склонные к пьянству. Что же до лапландцев, коренного населения здешних мест, то они небольшого роста, очень трудолюбивы и предприимчивы.
Устроившись в гостинице и решив не терять ни часа, дядюшка Антифер и его спутники отправились в порт на поиски судна, которое доставило бы их на Шпицберген.
Гавань, с вливающимися в нее чистыми водами прекрасной реки, перегороженная эстакадами, где возвышаются дома и магазины, вся пропахла запахом соседних сушилен.
Гаммерфест — по преимуществу город рыбы и всех добываемых рыбной ловлей продуктов. Рыбу едят собаки, ест рогатый скот, рыбу едят бараны и козы, и сотни судов, работающих в этих удивительных краях, вывозят гораздо больше того, что требуется покупателям.
В общем, очень своеобразный город этот Гаммерфест, с его вечными дождями, долгими светлыми летними днями, долгими темными зимними ночами,— город, где часто можно любоваться неповторимым по своему великолепию северным сиянием.
При входе в гавань дядюшка Антифер и его спутники остановились у подножия гранитной колонны с бронзовой капителью [474], увенчанной гербом Норвегии и изображением глобуса. Эта колонна воздвигнута в царствование Оскара I [475]в память о проделанных работах по измерению дуги меридиана между устьем Дуная и Гаммерфестом. Отсюда наши путешественники направились к эстакадам, где ошвартовываются суда всевозможной оснастки и водоизмещения, занимающиеся как большой, так и мелкой рыбной ловлей в водах полярных морей.
Но, спросит читатель, на каком языке собирались объясняться наши французы? Разве кто-нибудь из них знал норвежский? Нет, но Жюэль знал английский, а так как этот язык понятен всем морякам, то на него возлагали надежду и в скандинавских странах.
И действительно, день еще не кончился, как они зафрахтовали,— разумеется, за очень дорогую плату, но кто обращал на это внимание! — рыбачье судно «Кроон» водоизмещением в сто тонн под начальством капитана Олафа, с экипажем из одиннадцати человек. Судно должно переправить пассажиров на Шпицберген, подождать их там, пока они будут производить поиски, взять их потом на борт вместе с грузом и вернуться обратно в Гаммерфест.
Дядюшка Антифер не мог нарадоваться такому счастливому стечению обстоятельств. Ему казалось, что теперь у него все козыри в руках. Жюэль между тем навел справки, не видели ли за последние дни в Гаммерфесте какого-нибудь иностранца и не отправлялся ли кто-нибудь на Шпицберген. На оба вопроса отвечали отрицательно. Итак, было маловероятно, чтобы Саук — ну что за негодяй этот Омар — сумел опередить сонаследников Камильк-паши, если только он не отправился на Шпицберген другим путем… Но вряд ли такое могло случиться — ведь Антифер выбрал самый прямой и краткий путь!
Остаток дня прошел в прогулках. Дядюшка Антифер и банкир Замбуко были уверены, что на этот раз они достигнут цели.
Когда, около одиннадцати вечера, легли спать, было еще светло как днем; а наступившие сумерки быстро сменились лучами утренней зари.
В восемь часов утра «Кроон», подгоняемый легким юго-восточным ветром, вышел под парусами из гавани и взял курс на север.
При хорошей погоде требуется не более пяти дней, чтобы преодолеть эти шестьсот миль, не опасаясь столкновения с несущимися на юг льдинами или возможности образования вокруг Шпицбергена ледяных полей. Температура держалась умеренная, и при господствующих ветрах внезапное замерзание моря было почти невероятным. Небо, затянутое не снежными, а дождевыми облаками, тоже не предвещало ничего тревожного. Иногда в просветы между тучами прорывались яркие солнечные лучи, и Жюэль мог надеяться, что в нужную минуту тоже появится солнце и с секстантом удастся определить положение разыскиваемого островка.
Решительно начиналась полоса везения, и ничто не заставляло опасаться, что Камильк-паша, приведя своих наследников на крайнюю точку Европы, вздумает в четвертый раз отослать их на несколько тысяч миль от Шпицбергена.
«Кроон», надув паруса, быстро подвигался вперед; капитан Олаф уверял, что никогда ему не приходилось совершать такого легкого перехода. И вот около четырех часов утра двадцать шестого июля на северном горизонте совершенно свободного ото льда моря показались какие-то возвышенности.
[470]Традиция — здесь: обычай, переходящий из поколения в поколение, давний.
[471]Мальстрим — чрезвычайно опасный для судоходства водоворот в районе Лофотенских островов. В переводе значит: «Дурное течение». Описание Мальстрима можно найти в романе Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой».