— Ты мучаешь детей… Я прошу тебя…
— А я прошу тебя, лодочник, оставить меня в покое!
Наконец Эногат и Жюэль стали мужем и женой и поселились в одной из комнат в доме на улице От-Салль. Они покидали дом только затем, чтобы вместе с Нанон провести несколько приятных часов в гостях у лучшего из людей — их общего друга Трегомена.
Больше всего говорили, конечно, о дядюшке Антифере, ведь он доставлял всем столько огорчений своей раздражительностью и подавленным состоянием. Он перестал выходить из дому, ни с кем не встречался. Прекратились его ежедневные прогулки по крепостному валу или по набережной с неизменной трубкой в зубах. Все считали, что после такого громкого поражения ему стыдно показываться на людях, и, в сущности, так оно и было.
— Боюсь, что его здоровье ухудшается,— говорила Эногат. Ее прекрасные глаза становились печальными, когда она заводила речь о дядюшке.
— Я тоже этого боюсь, девочка,— вторила ей Нанон,— и каждый день молю Бога, чтобы он вернул Пьеру душевное спокойствие!
— Проклятый паша! — восклицал Жюэль.— Нужно же было ему влезть в нашу жизнь со своими миллионами!…
— Да еще с миллионами, которых мы не нашли! — подхватывал Жильдас Трегомен.— И все же… ведь они есть… они где-то там… Если бы дочитать последний документ до конца!…
Однажды он сказал Жюэлю:
— Знаешь ли, о чем я думаю, мой мальчик?
— О чем, господин Трегомен?
— Пожалуй, твой дядя был бы не так угнетен, если бы знал, где зарыты сокровища, даже если бы и не мог их никогда достать.
— Может, вы и правы, господин Трегомен. Дядюшку доводит до бешенства одно только сознание, что у него на руках документ с координатами главного острова, а прочесть его до конца невозможно.
— Да, эти поиски должны были быть окончательными! — ответил Трегомен.— В документе об этом сказано ясно…
— Дядя с ним не расстается, все время держит его перед глазами, читает его и перечитывает…
— Пустая трата времени, мой мальчик… Сокровища Камильк-паши никогда не будут найдены, никогда!…
Трегомен был, конечно, прав.
Кстати сказать, через несколько дней после свадьбы стало известно, что произошло с подлым Сауком… Этому негодяю не удалось побывать на Шпицбергене раньше дядюшки Антифера и его спутников, так как его схватили в Глазго [484]в ту самую минуту, когда он садился на судно, направлявшееся в арктические воды. Читатель помнит, сколько шуму наделало преступное нападение на преподобного Тиркомеля, едва не стоившее жизни проповеднику, и при каких обстоятельствах обнаружили на его плече татуировку с цифрами широты. Немудрено, что эдинбургская полиция, поставленная на ноги, сделала все возможное для поимки бандита — ведь преподобный Тиркомель сообщил его точные приметы.
Совершив покушение, Саук, не заходя в «Королевский отель», сел в поезд на Глазго. Там он рассчитывал найти корабль, идущий в Берген или Тронхейм. Вместо того чтобы отправиться с восточного берега Шотландии, как это сделал дядюшка Антифер, он хотел двинуться в путь с западной стороны. Расстояние с того и другого берега почти одинаково, и он надеялся достичь цели раньше законных наследников Камильк-паши.
Но, на его беду, в Глазго ему пришлось целую неделю дожидаться попутного парохода. И, к счастью для человеческого правосудия, его опознали в ту минуту, когда он садился на судно. Его тотчас арестовали и приговорили к нескольким годам тюрьмы, так что ему не пришлось тратиться на путешествие. Впрочем, поездка на Шпицберген в любом случае не принесла бы ему никакой выгоды.
Вся цепь событий, от первых исследований в Оманском заливе до последних поисков в Северном Ледовитом океане, приводила к простому заключению: сокровища до скончания века будут покоиться на неизвестном островке, которому Камильк-паша так опрометчиво решил их доверить. Один человек, правда, не только не пожалел бы об этом, но даже поблагодарил бы небо, радуясь такому стечению обстоятельств. Мы говорим о преподобном Тиркомеле. Сколько миллионов грехов прибавилось бы на этом свете, если бы богатства паши стали достоянием малодушного человечества!
Дни проходили за днями. Жюэль и Эногат были бы вполне счастливы, если бы их не тревожило плачевное состояние дядюшки. Кроме того, молодой капитан не мог без грусти думать о приближении часа разлуки с любимой женой, семьей и друзьями. Строительство трехмачтового судна для торгового дома «Байиф и К 0» быстро продвигалось вперед, а читатель знает, что место помощника капитана на этом корабле предоставлено Жюэлю. Прекрасная карьера в его возрасте! Еще каких-нибудь шесть месяцев — и он отправится в Индию.
Жюэль часто беседовал об этом с Эногат. Молодая женщина чувствовала себя несчастной, сознавая, что ей скоро придется расстаться с мужем. Но таков уж удел жены моряка, а в семьях моряков иначе и не бывает! Эногат не хотела сознаваться в подлинной причине своей печали и уверяла, что ее мучает мысль о дядюшке Антифере… И Жюэль боялся покинуть дядюшку в таком состоянии… Кто знает, застанет ли молодой капитан его в живых?
Между тем Жюэль постоянно возвращался мысленно к не прочитанному до конца документу, к последним неразборчивым строкам пергамента. Строки безусловно были началом какой-то фразы, и она не давала ему покоя.
Фраза начиналась так: «Достаточно провести…»
Провести… Что провести?
Затем слова: «островок… расположен… закон… геометрический… полюс…»
О каком геометрическом законе могла идти речь?… Не существует ли какой-то определенной связи между островками? Разве паша выбирал их с особым умыслом, а не по воле случая? Неужели не только чистая фантазия увлекала его последовательно то в Оманский залив, то в бухту Маюмба, то на Шпицберген? А что, если богатый египтянин, обладавший, как известно, математическим складом ума, поставил перед ними какую-то математическую задачу?
И следует ли думать, что под словом «полюс» он имел в виду географический полюс земли? Нет, сто раз нет!… Но что же тогда хотел он сказать?
Как ни бился Жюэль над решением загадки, все было напрасно.
«Полюс… полюс… вот где таится разгадка…» — повторял он про себя.
Он часто заговаривал об этом с Трегоменом, и тот весьма одобрительно относился к попыткам решить китайскую головоломку, поскольку у него теперь не было ни малейших сомнений в существовании миллионов.
— Однако, мой мальчик,— говорил он,— не стоит так мучиться из-за этого ребуса… [485]
— Ах, господин Трегомен, ведь я не для себя стараюсь. Вы же знаете мое отношение к этим сокровищам, для меня они ничто! Только для дяди…
— Да, для твоего дяди, Жюэль! Я понимаю, как ему тяжело… держать в руках… видеть… этот документ… и не быть в состоянии… Ну и как, ты не напал еще на след?
— Нет, господин Трегомен. Но там есть слово «геометрический», и, конечно, не зря говорится о существовании какой— то геометрической связи… И потом: «достаточно провести…» Что провести?
— Вот именно… что?…— задумывался Трегомен.
— А особенно слово «полюс» — я никак не могу понять, в каком смысле оно тут употребляется.
— Как жаль, мой мальчик, что я ничего в этом не понимаю!… А то бы я направил тебя на верный путь!
Прошло два месяца. Угнетенное состояние дядюшки Антифера нисколько не изменилось. Не подвинулось ни на шаг и решение задачи.
Однажды, пятнадцатого октября, Эногат и Жюэль в ожидании завтрака сидели в своей комнате. Было прохладно; в камине пылал огонь.
Держась за руки, они молча смотрели друг на друга.
Чувствуя, что Жюэль чем-то озабочен, молодая женщина решила отвлечь его от мыслей.
— Жюэль,— сказала она,— я часто получала твои письма и без конца их перечитывала… Сколько мучений принесло нам это злополучное путешествие!… Я бережно храню все твои письма.