Поверил ли он? Жюэлю казалось, что да. В действительности же хитрец прикинулся простаком, чтобы продолжать наблюдения.
Наконец, после четырех с половиной дней пути, в полдень, двадцать седьмого марта, караван вступил в Сохор.
Глава четырнадцатая,
в которой дядюшка Антифер, Жильдас Трегомен и Жюэль проводят очень скучный день в Сохоре
Как хорошо, что наши французы прибыли в Сохор не для развлечения, а по делу! В городе нет ничего, что заслуживало бы внимания туристов: улицы хоть и чистые, но площади — на самом солнцепеке; одного источника воды едва хватает на несколько тысяч жителей, постоянно мучимых жаждой от нестерпимого зноя; дома разбросаны в беспорядке; окна, как принято на Востоке, выходят на внутренний двор. Выделяется лишь одно более приметное здание, впрочем без всякого стиля и лишенное причудливых арабских узоров. Оно вполне удовлетворяет имама, когда тот приезжает на две-три недели в северную часть своих владений, чтобы пожить деревенской жизнью.
Но как ни малозначителен Сохор, он все же существует на побережье Оманского залива, и лучшим доказательством этого служат его географические координаты: 54°29’ восточной долготы и 24°37’ северной широты.
Следовательно, принимая во внимание указания Камильк-паши, остров нужно искать на 28’ по дуге к востоку от Сохора и на 22’ к северу, то есть на расстоянии примерно сорока — пятидесяти километров от побережья.
Гостиниц в Сохоре мало. Да и трудно назвать гостиницей какое-то подобие караван-сарая[265] с несколькими комнатами, вернее, клетушками, меблированными более чем скромно — одной оттоманкой.
Именно туда услужливый переводчик Селик и привел Антифера, его племянника и друга.
— Как нам повезло,— повторял Жильдас Трегомен,— что мы встретили этого любезного араба! Жаль только, что он не говорит по-французски или хотя бы по-бретонски[266].
Однако Жюэль и Селик достаточно хорошо понимали друг друга, чтобы сговориться.
Измученные путешествием, Жюэль и Трегомен — и это вполне естественно — не могли в тот день мечтать ни о чем другом, кроме хорошего ужина и двенадцатичасового сна. Но не так-то просто было заставить Пьера-Сервана-Мало согласиться с этим благоразумным предложением. Его нервное нетерпение все возрастало по мере приближения к острову, и он не соглашался ждать. Ему хотелось лишь одного — немедленно нанять судно и отчалить, что называется, hie et nunc!…[267] Можно ли отдыхать, когда остается сделать последний шаг, один только шаг в двенадцать лье, отделяющий его от того уголка на земном шаре, где зарыты вожделенные бочонки!…
Словом, произошла неистовая сцена, показавшая, до какой степени нетерпения, нервозности и даже болезненного возбуждения дошел дядюшка Антифер. В конце концов Жюэлю удалось его успокоить. Надо же принять какие-то меры предосторожности… Сохорской полиции такая поспешность может показаться подозрительной… Да и сокровища никуда не исчезнут за эти двадцать четыре часа…
«Если только они там! — сказал про себя Жильдас Трегомен.— Мой бедный друг сойдет с ума, если там их не было… или если их там уже нет!»
Не исключено, что опасения добряка Трегомена в какой-то степени небезосновательны.
Если Антиферу и в самом деле суждено обмануться в своих надеждах, он может кончить помешательством. На Саука подобное разочарование подействовало бы, вероятно, не так сильно, но последствия его были бы не менее страшными. Мнимый Назим впал бы в такое бешенство, от которого не поздоровилось бы Бен-Омару. Лихорадка нетерпения трепала его ничуть не меньше, чем малуинца, и можно смело утверждать: в ту ночь в караван-сарае не смыкали глаз, по крайней мере, два путешественника. Не стремились ли они к одной и той же цели, только разными путями? Если один не мог дождаться утра, чтобы поскорее нанять судно, то другой думал только о том, как бы завербовать десятка два отчаянных головорезов, соблазнив их большим вознаграждением, и попытаться завладеть сокровищами на обратном пути в Со— хор.
Наконец забрезжила заря, и первые солнечные лучи возвестили рождение памятного дня — двадцать восьмое марта.
Друзья решили прибегнуть к услугам Селика. Жюэль взял на себя переговоры с арабом, чтобы привести в исполнение намеченный план. Селику же французы казались все более и более подозрительными.
Жюэль, правда, испытывал некоторое смущение, думая о том, как обратиться за помощью к Селику. В самом деле, три иностранца, три европейца, прибывшие накануне в Сохор, торопятся нанять судно… ну конечно, для прогулки по Оманскому заливу — какой еще можно найти предлог? — для прогулки, которая продлится не менее сорока восьми часов… Не покажется ли это странным и даже более чем странным? Но, быть может, Жюэль напрасно тревожился, что переводчика удивит такая просьба?
Так или иначе, дело не терпело отлагательства. Встретив Селика, Жюэль попросил его достать какое-нибудь суденышко, способное продержаться в море двое суток.
— Вы собираетесь переехать залив и высадиться на Персидском берегу? — спросил Селик.
У Жюэля мелькнула мысль обойти этот вопрос и ответить как можно более непринужденно, чтобы усыпить всякие подозрения, которые могли бы возникнуть даже у сохорских властей.
— Нет… это просто географическое исследование,— ответил он.— Мы хотим определить положение наиболее значительных островов залива… или… разве их нет у берегов Сохора?
— Есть несколько островов,— сказал Селик,— но ни одного сколько-нибудь значительного.
— Безразлично,— промолвил Жюэль.— Мы хотели бы осмотреть залив, прежде чем обосноваться на берегу.
— Как вам будет угодно!
Селик не стал допытываться, хотя ответ молодого капитана показался ему подозрительным. И в самом деле, полицейский агент, знавший об их проекте, сообщенном французскому резиденту, то есть о намерении учредить торговую контору в одном из прибрежных городов имамата, прекрасно понимал, что исследование Оманского залива не имеет никакого отношения к учреждению конторы.
Последствия этого разговора не замедлили сказаться. За малуинцем и его спутниками стали наблюдать еще пристальнее.
Досадное осложнение, грозившее успеху задуманной операции! Как только сокровища будут найдены, полиция его высочества, несомненно, сразу же об этом узнает. А его высочество, сколь всесильное, столь же и беззастенчивое, во избежание излишних осложнений отправит наследника Камильк-паши на тот свет.
Селик взялся найти судно для исследования залива и обещал также подобрать надежный экипаж. Запасов продовольствия решили взять на три-четыре дня. В период равноденствия, когда погода так непостоянна, следует предвидеть возможность задержки в пути.
Жюэль поблагодарил переводчика, заверив, что его услуги будут щедро оплачены. Это обещание, казалось, произвело впечатление на Селика. Подумав немного, он добавил:
— А не отправиться ли мне вместе с вами в экспедицию? Ведь незнание арабского языка может затруднить ваши отношения с хозяином судна и матросами…
— Вы правы,— согласился Жюэль.— Оставайтесь при нас все время, пока мы в Сохоре. Повторяю, вы об этом не пожалеете.
Расставшись с переводчиком, Жюэль поспешил найти дядю, прогуливавшегося по песчаному пляжу вместе с Трегоменом, и рассказал, как обстоят дела. Трегомен пришел в восторг, узнав, что гидом и переводчиком останется с ними этот молодой араб, лицо которого кажется удивительно умным.
Пьер-Серван-Мало кивком головы одобрил действия племянника. Затем, заменив изгрызенный мундштук трубки другим, он спросил: