— Напротив, господин Бен-Омар, напротив! Мне, например, больше не о чем вас спрашивать.
— Нет, остался еще один вопрос, и я должен предложить его вам, господин Антифер…
— Меня это очень удивляет, господин Бен-Омар, но, в конце концов… раз вы так хотите… прошу вас…
— Я вам сообщил долготу, указанную в завещании Камильк-паши…
— Точно так! И мой друг Трегомен и я — мы оба занесли ее в наши книжки.
— Теперь вам остается сообщить мне широту, которая указана в письме…
— В письме, адресованном моему отцу?..
— Именно в нем…
— Простите, господин Бен-Омар! — нахмурив брови, возразил дядюшка Антифер. — Вам было поручено доставить мне долготу?..
— Да, и это поручение я выполнил…
— …так же охотно, как и усердно, могу подтвердить. Что же касается меня, то ни в завещании, ни в письме меня не уполномочивали показывать кому бы то ни было цифры широты, сообщенные моему отцу!
— Однако…
— Однако, если у вас есть какое-нибудь указание по этому поводу, давайте обсудим его…
— Мне кажется… — возразил нотариус, — между людьми, уважающими друг друга…
— Вам напрасно это кажется, господин Бен-Омар. Ни о каком уважении между нами не может быть и речи.
По-видимому, нервное возбуждение, охватившее дядюшку Антифера, неминуемо должно было перейти в гнев. Во избежание бури Жильдас Трегомен поспешил открыть дверь, дабы облегчить неловкое положение посетителей. Но Саук словно прирос к стулу. Впрочем, ему, как подчиненному и иноземцу, не понимающему по-французски, и нельзя было сдвинуться с места, по крайней мере, пока не прикажет ему мнимый хозяин.
Бен-Омар встал, потер себе лоб, поправил очки на носу и тоном человека, покорившегося обстоятельствам, произнес:
— Простите, господин Антифер, я вижу, что вы решили не говорить мне…
— Да, решил, господин Бен-Омар, и тем более твердо, что в своем письме Камильк-паша наказывал моему отцу хранить абсолютную тайну, а мой отец, в свою очередь, то же самое завещал и мне.
— Хорошо, господин Антифер, — ответил на это Бен-Омар, — не разрешите ли тогда дать вам добрый совет?
— Интересно. Какой?
— Не пускать это дело в ход.
— Почему?..
— Потому что вы можете встретить на вашем пути одного человека, который заставит вас раскаяться…
— Кто же это?
— Саук, родной сын двоюродного брата Камильк-паши, лишенный из-за вас наследства! А он не такой человек, чтобы…
— А вы знаете этого родного сына двоюродного брата, господин Бен-Омар?
— Нет… — ответил нотариус, — но я знаю, что это очень опасный противник…
— Так вот, если вы когда-нибудь его встретите, этого Саука, передайте ему от моего имени, что я плюю на него и на всех сауков в Египте!
Назим даже не поморщился. А Пьер-Серван-Мало, выйдя на лестничную площадку, закричал:
— Нанон!
Нотариус направился к двери. Саук, идя за ним следом, по пути, как бы нечаянно, опрокинул стул — в нем клокотала злоба, он испытывал дикое желание дать Бен-Омару в спину, чтобы тот пересчитал ступеньки лестницы.
Но на пороге Бен-Омар вдруг остановился и, не глядя на дядюшку Антифера, сказал:
— А не кажется ли вам, что вы не приняли во внимание один из параграфов завещания Камильк-паши?..
— Какой?
— Тот, по которому мне вменяется в обязанность сопровождать вас вплоть до того часа, когда вы вступите во владение наследством, то есть быть с вами, пока не будут открыты три бочонка…
— Хорошо, вы будете меня сопровождать, господин Бен-Омар.
— Так нужно же мне знать, куда вы поедете!..
— Вы это узнаете, когда мы прибудем на место.
— А если это место на краю света?
— Значит, оно будет на краю света.
— Пусть так… Но знайте, что я не могу обойтись без моего главного клерка…
— Как вам будет угодно. Путешествовать в его обществе доставит мне не меньше удовольствия, чем в вашем.
Потом, перегнувшись через лестничные перила, он опять закричал:
— Нанон!..
По голосу можно было понять, что терпение дядюшки Антифера истощилось.
— Нанон!!!
Нанон появилась.
— Посвети этим господам! — приказал дядюшка Антифер.
— Посветить? Среди бела дня?.. — удивилась Нанон.
— А я тебе говорю — посвети!
После такого недвусмысленно выраженного требования освободить хозяина от своего присутствия Сауку и Бен-Омару ничего больше не оставалось, как покинуть негостеприимный дом, двери которого с треском за ними захлопнулись.