Но ведь все это ей только снилось…
Ашима дотронулась до подушки, провела рукой по гладкому шелку одеяла и глубоко вдохнула свежий запах травы, который врывался в комнату через открытое окно. Девушка невольно залюбовалась мягкой, звездной ночью. Как прекрасна жизнь! Если бы только ее не мучила тревога за Матео. Он плыл на корабле по огромному океану, не подозревая о тех опасностях, которые караулили его со всех сторон, а под ним раскинулись коралловые рифы, кружились рыбы, играли водяные демоны в подводных храмах и замках. Она никогда не видела моря, но Матео и Марко рассказывали ей о его бескрайности и сияющей красоте. Почему до сих пор нет никаких известий о мореплавателях, которые отправились на остров Чипингу, чтобы его покорить? С того времени, как они пустились в путь, прошли уже лето, осень, зима и весна, которая расцветила нежно-зеленые лужайки и кроны деревьев пестрыми цветами. Весну сменило лето, и его темные ночи уже предвещают скорое наступление второй осени, а от Матео все нет никаких вестей.
Ашима подошла к окну и увидела, что в беседке горит свет. Сквозь густую зелень он выглядел таким таинственным, что девушка испугалась и вспомнила о разбудившем ее крике. Она задрожала и отпрянула от окна в спасительную темноту комнаты. Ей вдруг показалось, что крик донесся до нее из беседки. Пылкая фантазия нарисовала страшную картину: смертельно бледный Марко лежит на земле, из раны сочится кровь, и как бы в насмешку неровным пламенем горит свеча. Крик все еще звучал в ее ушах. Мысль, что с Марко что-то случилось, помогла ей преодолеть страх. Девушка закуталась в халат и вышла в сад. Она бежала босиком по теплой влажной траве. У калитки она остановилась с бешено бьющимся от тревоги сердцем. В беседке по-прежнему горел свет. Ашима перевела дыхание, напряжение, сковавшее ее, вдруг прошло, судорожно сжатые руки обрели свободу.
На столе горели две свечи. Марко заснул над книгами.
Эта мирная сцена источала покой и разогнала глупые страхи Ашимы. Марко лежал щекой на твердой доске стола, лицо его, обрамленное мягкой темной бородой, было обращено к Ашиме. Свечи уже почти догорели. Девушка почувствовала под босыми ногами холодный песок и зябко сжала пальцы.
Разве она могла оставить его спать в беседке, да еще в такой неудобной позе? Вот бы вспомнить, что же ей снилось…
Ашима тихо села на скамейку, она хотела немного подумать. Ведь порыв ветра может опрокинуть подсвечник, и тогда пламя свечи обожжет лицо спящего. Отодвинувшись к самому краю скамейки, девушка тихо произнесла:
— Марко, проснитесь!
Ашима боязливо вглядывалась в его лицо. Веки остались сомкнутыми. Он по-прежнему глубоко и ровно дышал. Тогда Ашима подошла к нему и тронула его за плечо. Марко тут же проснулся, поднял голову и увидел, как скрылась за кустами светлая фигура девушки. Она растворилась в ночи у него на глазах, словно привидение.
— Ашима, это ты? — крикнул он.
Значит, он ее узнал. Что же ей оставалось, как не вернуться в беседку?
— Да ты же босиком, — озабоченно сказал Марко. — Ты простудишься. Садись, Ашима. — Он подвел ее к скамейке и сказал, улыбаясь: — Я заснул, а ты меня разбудила.
— Я вышла погулять по саду. Ночью здесь так хорошо!
— Все спят, — сказал Марко. — Только мы двое еще бодрствуем.
Они молча сидели рядом. Ашима глядела на свечу. Фитиль упал в растопившийся воск и горел голубым пламенем, пока порыв ветра его не задул.
Листья пели свою ночную песнь. Бархатное покрывало ночи, расшитое звездами, скрыло от их взора развесистую яблоню у стены. Зато небо было так близко, что казалось, до него рукой подать. Эта летняя ночь была глубока и таинственна, как бездонный колодец.
— Если бы я только знала, откуда берутся сны.
— Тебе что-то приснилось, Ашима?
— Я услышала крик. Когда я проснулась, мне стало страшно.
— Сны приходят и уходят, как звезды.
Они помолчали, потом Марко вновь заговорил:
— Ашима, император намерен послать меня в Манзи. Я просил его об этом. Но мы должны дождаться возвращения Матео… Тебе больше не нравится Ханбалык? — И так как Ашима долго не отвечала, добавил — Если бы не Матео, мы могли бы хоть завтра отправиться в путь.
Ашима спрятала руки в широкие рукава халата.
— Я сама теперь не знаю, — сказала она. — Я тревожусь за Матео… Ах, я даже не знаю, хочу ли я вообще попасть в Куньмин, Марко. Там у меня никого нет… Сама не знаю, ничего не знаю… А теперь мне пора спать. Спокойной ночи, Марко.
И девушка убежала.
— Буоно ноте![36]— крикнул он на родном языке.
— Буоно ноте! — донеслось до него из темноты.
Он услышал, как Ашима тихо притворила дверь. Ветер задул и вторую свечу.
ДВОРЦОВЫЕ ИНТРИГИ
Хубилай — хан вернулся из Шанду в Ханбалык. Три дня длились празднества и пиры, которые он устроил для придворных и посланцев. В этих увеселениях принимало участие восемь тысяч человек. Великий хан сидел на высоком троне, на северной стороне, лицом к югу. У богато сервированного стола стояли придворные, удостоенные чести подавать императору вина и яства. Рот и нос у каждого из них были прикрыты шелковым платком, чтобы чужое дыхание не коснулось еды императора. Паж подал Хубилай-хану золотой кубок с вином, отошел на три шага и стал на колени. И тогда все придворные и гости, собравшиеся в зале, также опустились на колени и коснулись лбами пола.
Когда властелин поднес кубок к губам и принялся жадно пить, арфисты ударили по струнам, и тут же вступили цимбалы, барабаны и духовые инструменты.
Великий хан опорожнил кубок, и его испещренное морщинами серо-желтое лицо сразу порозовело. Музыка умолкла, все поднялись на ноги и заняли свои места.
По правую руку от Хубилай-хана, правда много ниже его, сидели его сыновья, внуки к другие родичи. Кресло, на котором восседал его старший сын Чимким, было несколько выше кресел других его сыновей. Иноземные принцы и придворные, в строгом соответствии со своим рангом, сидели за еще более низкими столами, на еще более низких сидениях. По левую руку от великого хана, в том же порядке, что мужчины, сидели женщины. Однако большинству гостей приходилось довольствоваться местом на ковре.
У входа в зал собралась пестрая толпа. Там были купцы и посланцы из разных стран, которые привезли всякие диковинки, комедианты, фигляры и колдуны, желавшие показать великому хану свое искусство и ловкость.
Великий хан Хубилай, катайский император, сидел на высоком троне, украшенном резными драконами, и глядел поверх собравшихся. Их шелковые, расшитые золотом и серебром одежды с изображением цветов и зверей сливались в такой живописный фон, который не могла бы создать фантазия художника. Слуги принесли блюда с мясом, овощами и фруктами. Служанки расставили на столах серебряные и золотые сосуды с кобыльим и верблюжьим молоком, с рисовым и виноградным вином.
Император кивком подозвал к себе одного из придворных. От него пахло вином и пищей, поэтому он затаил дыхание, пока великий хан шептал ему что-то на ухо. Оказалось, что Хубилай-хан желает видеть Марко Поло. При этом на его лице появилось хитрое выражение, но оно исчезло, как только венецианец склонился перед ним. Министр Ахмед придвинулся ближе к трону. Сю Сян, как всегда, стоял слева от императора.
— Вы изучили в Ханбалыке денежную систему, — сказал император. — Скажите, хороша ли она?
Марко Поло знал, что император любит короткие ответы, и, не колеблясь, сказал:
— Я восхищен мудрой денежной системой вашего величества.
Хубилай-хан вдруг почувствовал сверлящую боль в животе. Его доброе расположение духа разом улетучилось. Слуга принес ему еще вина. Снова загремела музыка, и снова все общество опустилось на колени и не поднималось, пока император не бросил порожнего золотого кубка на пол. Придворные, стоявшие вблизи, видели, как император сразу приободрился. Марко Поло спокойно глядел на Хубилай-хана.