— Ахмед намерен увеличить налоги, — сказал великий хан. — Мне нужны деньги для оплаты воинов. Как вы считаете, разумно будет так поступить?
Марко Поло задумался. Разговоры в зале притихли, словно даже в дальних углах люди поняли, что обсуждается важный государственный вопрос. Чимкин, старший принц, резко поставил кубок на стол и вытер жирный рот.
Марко почувствовал на себе взгляд Сю Сяна, исполненный явной тревоги. Впервые Марко открылось лицо катайского ученого, обычно такое замкнутое. Затем венецианец поискал глазами Ахмеда, который кивнул ему и улыбнулся.
— Было бы несправедливо, ваше величество, взвалить на плечи народа еще большую тяжесть.
Тогда император обернулся к Сю Сяну:
— А вы что думаете, Сю Сян?
Ученый встал, слегка поклонился повелителю и сказал:
— Пастух стрижет овец дважды в год. Если стричь овец ежедневно, то можно было бы собрать куда больше шерсти, но у овец тогда не было бы защиты против холода и жары, и они бы вскоре подохли. Разве хороший пастух станет снимать с овец последнюю шерсть? Возможности народа тоже имеют границы. Если господин министр Ахмед отнимет у него все до последнего, не свершит ли он ту же ошибку, что и пастух, решивший ежедневно стричь овец?
Глубокие морщины на лице Хубилай-хана, бегущие от носа к уголкам рта, залегли, казалось, еще глубже. В зале все стихло. Только со двора доносились громкие голоса да принц Чимкин, который был уже немного навеселе, пил со своим соседом. Сю Сян. Ахмед и Марко Поло стояли у трона под перекрестным огнем сотни любопытных, насмешливых и завистливых глаз.
Хубилай-хан думал о тайном сообщении, которое он получил несколько дней назад. Поход против острова Чипингу кончился полной неудачей.
Почти весь императорский флот был уничтожен. Ему нужны были деньги, чтобы построить новые корабли и усилить свое войско, ибо Кайду[37], внук Угэдэй-хана, старый противник императора, собирал под свои знамена воинов в подвластных ему странах. Он пытался склонить на свою сторону князей северных провинций Катая и заставить их поднять восстание против Хубилай-хана. Крайне неприятны были и постоянные бунты катайцев в провинциях, ранее подвластных династии Сун, завоеванные лишь несколько лет назад: для подавления этих мятежей надо было так же сильно увеличить войско.
Император откинулся на спинку трона и наморщил лоб. Он думал. Глаза его горели мрачным огнем. В это мгновение он преисполнился отвращением к легкомысленным, пышно разодетым придворным, которые думали только об удовольствиях, в то время как он, возвышаясь над всеми на золотом троне, терзался тяжелыми заботами. Придворные и их жены казались ему похожими на фазанов с великолепными пестрыми хвостами и маленькими глупыми головками, способных только клевать жирных червей на лужайках императорского парка.
Взгляд императора скользнул от Марко Поло к Сю Сяну и Ахмеду. Кто они, эти люди? Друзья или враги? Хубилай-хан самодовольно усмехнулся. Кто осмелится стать его врагом? Ему достаточно шевельнуть рукой, и любой его противник будет уничтожен. Но власть свою он должен каждый день завоевывать сызнова, и поэтому он нуждался в услугах Сю Сяна, Ахмеда, Марко Поло и тысячи других, которые помогали ему повелевать чужими народами. Он ценил их за ум, но ни одного из. них не любил. Пока они были ему нужны, он их одаривал бриллиантами, богатыми одеждами и золотыми сосудами, но с той минуты, как они ему больше не понадобятся, он бросит их на произвол судьбы и даже будет рад, если на его бывших любимцев накинется свора завистников, словно стая стервятников на падаль.
После долгого молчания император сказал Ахмеду:
— Вы министр финансов. Вы слышали, что сказали Марко Поло и Сю Сан? Теперь я желаю услышать ваш ответ.
Ахмед скрыл свое удовлетворение. Он прекрасно понимал смысл слов Хубилай-хана. «Ты, Ахмед, должен достать мне деньги», — вот что примерно хотел сказать император. Ахмеду представилась возможность нанести ненавистному Сю Сяну ощутимый удар. А с Марко Поло, с этой юной лисой, вкравшейся в доверие к Хубилай-хану, он потом сведет счеты.
Ахмед почтительно склонился перед своим господином:
— Ваш покорный слуга просит ваше величество уделить ему несколько минут внимания. Я, ничтожный, осмеливаюсь сравнить управление государством с распашкой огромной целины, простирающейся на много десятков тысяч ли. Прежде не было человека, чтобы обработать эту землю, и она поросла дикой травой. Но вот ваше величество поручило мне распахать эту целину. Теперь там раскинулись возделанные поля, но встречаются еще и пустоши, кое-где только недавно прошел сев, а кое-где уже показались всходы. Но если не будет сторожа, чтобы охранять эти поля, посевы затопчут, что будет крайне прискорбно.
Министр Ахмед выдержал хорошо рассчитанную паузу и искоса бросил быстрый взгляд на Хубилай-хана, который с явным интересом слушал его слова. Тогда, не обращая никакого внимания на шепот окружающих, Ахмед продолжал, слегка повысив голос:
— Советник Сю Сян наблюдает за моими поступками. Другими словами, он и является сторожем этих полей. Но если он не выполняет свои обязанности с достаточным рвением, то тот, кто обрабатывает землю, только понапрасну тратит силы. А если бы он даже ревностно выполнял свои обязанности, но небо не послало бы дождя, мы все равно не могли бы собрать хорошего урожая. Под дождем, ниспосланным небом, я имею в виду, ваше величество, увеличение моей власти. Да простит меня ваше величество.
Хубилай-хан одарил Ахмеда довольной улыбкой и промолвил:
— Лисы не любят быстрых собак. Я приказываю, чтобы советник Сю Сян предоставил министру Ахмеду полную свободу во всех финансовых делах. Пусть Коготай-хан позаботится о том, чтобы усилить личную охрану Ахмеда.
Ахмед победил. Гости подносили к губам кубки, запах яств все больше наполнял зал, а из уст в уста передавалась новость, что Хубилай-хан увеличил полномочия министра финансов. Все взоры устремились на Сю Сяна, который шел, пробираясь сквозь ряды пирующих, к своему месту. Лицо его, как всегда, было непроницаемо. Пил и ел он мало. Когда убрали столы и комедианты начали показывать свое искусство, Сю Сян покинул зал, где гудели возбужденные голоса и то и дело звучали раскаты пьяного смеха.
Арфисты коснулись струн, трубачи задули в трубы, флейтисты заиграли на флейтах, ударники забили в барабаны, скрипачи задвигали смычками. Властелин пил вино. Склоненные перед ним спины с высоты трона казались сверкающим пестрым ковром.
Марко Поло видел, как узкая фигура Сю Сяна промелькнула на круто изогнутом мостике, который вел во дворец принца Чимкима.
* * *Дни становились заметно короче. В Ханбалык прибывало много повозок, груженных углем. Перед домом венецианцев также остановилась такая повозка. Из нее выгрузили черные камни, которые рудокопы достают глубоко под землей. Живя в Венеции, Марко никогда бы не поверил, что на свете существуют горящие камни, которые дают гораздо больше тепла, чем древесный уголь, и сгорают так медленно, что их каленого жара хватает на целую ночь. За эти годы он повидал столько диковинного и так привык к каменному углю, что перестал удивляться, когда грел руки над раскаленными докрасна камнями.
Осень поселилась на улицах и в переулках Ханбалыка. Резкий ветер гулял по жнивью, шуршал в плетенных из соломы изгородях, гнул деревья в императорском парке и срывал с них последние листья. Взметенная им пыль стучала по крышам домов. Птицы перестали петь, ласточки кружились вокруг башен, венчавших городские ворота, стрелой падали на мостовую главной улицы и снова вздымались в белесое, затянутое облаками небо.
В редкие солнечные дни на иглах вечнозеленых пихт висели серебряные нити, но солнечные лучи потеряли свою силу и небо было холодного, бело-голубого цвета.
С наступлением вечера нищие вытаскивали жалкие лохмотья и зябко в них кутались. Ван ковал мечи и острия для копий. Кондитер Ли обегал многие улицы города с товаром за спиной и ловко то шуткой, то серьезным словом разжигал ненависть, которая тлела в сердцах людей, и она вспыхивала ярким пламенем.