Само собой, все, что можно было выпить и съесть на месте, по горло заполнило сейчас желудки пиратов, питавшихся до сих пор лишь корабельными харчами. Вскоре послышались пьяные голоса, песни и крики. Пираты то и дело вбегали в дома, желая проверить, не осталось ли там еще чего-нибудь. Скоро на нескольких улицах города возникли пожары.
Теперь вынужден был вмешаться в дела пиратов сам Лолонуа. Он решил пресечь безумные действия распоясавшихся пиратов, упоенных легкой победой. Вместе с командирами кораблей он бегал по городу с плеткой и пистолетом. Потом рассказывали, что в Маракайбо погибло больше пиратов, чем в схватках за Голубиный остров и береговую батарею.
Благодаря применению такой жестокой меры порядок был восстановлен. Лолонуа расставил стражу вокруг города, а сам остановился в кафедральном соборе. Только одно золото украшений оплатило ему весь поход!
На подобное завоевание Маракайбо пиратам понадобился весь остаток дня. Ночь Лолонуа использовал для подготовки новых вылазок.
Утром он начал сразу же действовать, — медлить было нельзя. Хотя своим внезапным ударом он захватил Маракайбо врасплох, однако он не сомневался, что через некоторое время испанцы соберут из отдаленных и повсюду разбросанных маленьких крепостей достаточное войско и решатся на ответный удар. Все время до подхода испанских войск он старался использовать для того, чтобы выжать как можно больше добычи из завоеванного города. Пока же мы, кроме соборного и монастырского золота, смогли натаскать только провиант и одежду. Денег же и сокровищ мы почти совсем не нашли, — предупрежденные вовремя горожане сумели перед своим бегством унести все, что могли, а остальное — попрятать. Но куда? Необходимо было разыскать потайные места. Лолонуа испробовал для этого надежное средство.
Он разослал около ста пятидесяти человек с оружием на плантации, в окрестные леса и заросли. Жадные к добыче и обремененные только оружием, пираты оказались значительно проворнее беглецов.
Вечером, возвращаясь из своей экспедиции, они действительно привели около двадцати жителей Маракайбо и привезли на пойманных лошаках массу добычи и около двадцати тысяч испанских талеров. Разумеется, эти деньги были лишним свидетельством того, какие несметные сокровища еще хранятся в неведомых тайниках города. Как раз о таких тайниках хотел выпытать Лолонуа у своих пленников.
Мне не суметь изобразить этого способа «выпытывания». Это был допрос при помощи таких чудовищных пыток, которые можно представить себе только во время самого кошмарного сна. Среди пленников находились мужчины и женщины, старики и молодые. Выпытывали очень ловко. Когда же пытки действовали на пленника не сразу, то сам Лолонуа изрубал саблей неподатливого беднягу на кусочки.
После такого допроса один из пытаемых, наконец, согласился отвести пиратов туда, где укрылось большинство горожан.
Придя на стоянку, указанную пленником, пираты никого не нашли там, — беглецы либо проведали о раскрытии их убежища, либо побоялись оставаться в нем. Бедняга, который привел их туда, разумеется, поплатился жизнью.
Тогда, уже не рассчитывая ни на какие допросы и пытки, пираты взяли собак — во время плавания я недоумевал, зачем их держат на кораблях — и отправились с ними на поиски беглецов. Это была настоящая травля, только травили собаками не зверей, а людей.
Жутко вспоминать о том, как возвращались горожане, пойманные таким образом, в Маракайбо. Теперь снова заработали орудия пытки и с их помощью начали открываться уже давно забытые тайники. Земля, законопаченные ниши и срубы колодцев выдавали пиратам свои тайны и раскрывали свои сокровища. Деньги, золото и драгоценности появлялись на свет и продлевали истерзанным пленникам их жалкую жизнь.
Не помню, сколько дней продолжалось все это. Но мне казалось, что я попал в какой-то ад, к чертям, которых Лолонуа и дю Пюи были главными дьяволами.
Тут до нас дошло известие — Лолонуа ни на минуту не забывал о предосторожности, — что к нам приближаются с двух сторон испанские отряды, и притом немалые. Лолонуа созвал пиратов и дал приказ отплывать. Весьма возможно, что мы смогли бы отразить испанцев, но какой от этого прок? У солдата трофеев немного, а без добычи — жаль даже поцарапать себе кожу! Пираты начали спешную погрузку добычи на корабли. Грузили днем и ночью. Только теперь стало видно, как велика была добыча! Мне казалось, что под ее тяжестью потонут корабли.
На третий день мы вышли в море.
Я смотрел с кормы нашего фрегата на Маракайбо. Издалека оно сияло в солнечных лучах и было таким же белым, как несколько дней назад. Но я уже не мог глядеть на него по-прежнему. Перед моими глазами стоял другой город — с разбитыми окнами, выломленными дверями, с забрызганными вином, кровью и грязью стенами домов, с улицами, заваленными обломками домашней утвари и всяким мусором. Казалось, весь город походил на бычью тушу, из которой мясник вынул все ее потроха и теперь, насытившись и измазавшись его кровью, со зверски довольным видом покидал это окоченевшее, безжизненное животное.
Я позавидовал Криштуфеку, который не дожил до этих ужасов, и порадовался тому, что Селим находился со мной, на корабельной службе. Зато Жак все больше и больше огорчал меня. Пиратская жизнь пришлась ему по душе, даже очень по душе…
Глава двенадцатая,
хотя совсем короткая, но рассказывающая о последнем далеком путешествии Яна Корнела из Вест-Индии до самых Молчехвост
Наше плавание продолжалось свыше трех недель. Лолонуа не торопился и на обратном пути два раза пропустил верную добычу — два корабля, проплывавшие неподалеку от нас. Завладеть ими нам не стоило бы никакого труда. Но обожравшийся удав всегда милостив к беззащитному мышонку. Милостив потому, что он сыт и ему лень пошевелиться.
Первую остановку мы сделали только у Коровьего острова. Там пираты встретились с буканьерами и запаслись у них мясом. Тут же они разделили и свою добычу. Пиратам было роздано двести шестьдесят тысяч испанских талеров деньгами, серебром и драгоценностями. Я уже не говорю о сукне, шелке и всякой мелочи, которые были также поделены. При раскладке добычи произошло одно неожиданное происшествие, которое имело еще более неожиданные последствия.
Я называю его происшествием, хотя для меня оно было настоящим несчастьем. Но в той дикой обстановке, в которой мне пришлось находиться, я и сам смотрел на него как на простое происшествие.
Дело было так.
Во время подсчета трофейного оружия, сваленного в общую кучу — я тоже принимал участие в этом, — один из пиратов протянул мне второпях неразряженный пистолет. Не глядя на него, пират нечаянно задел за курок, и пистолет стрельнул мне прямо в бедро. Корабельный лекарь внимательно осмотрел мою рану и установил, что пуля не задела моих костей, но перебила одно сухожилие… Короче, я хромаю до сих пор. Однако мне следовало благодарить свою судьбу за то, что бедро не распухло и не загноилось. Случись это, и тогда прощайте мои ноги или даже сама жизнь! Несчастья, одно за другим, преследовали меня. Я прошел через столько сражений, не получив ни одной раны, а теперь, извольте радоваться — ранение из-за простой небрежности!..
Самое же любопытное было впереди. Как я уже рассказывал вам раньше, возмещение убытков раненым выплачивалось еще до раздела добычи. Теперь, заявил дю Пюи, мне также причитается получить четыреста талеров за раненую левую ногу. Не важно, мол, когда ранили меня, — во время вылазки или при разделе добычи, — ведь не сам же я поранил себя. Действительно, деньги за ранение я получил. Вот каким еще мог быть этот дю Пюи!