— Рыцари из моей свиты знают, в чём их долг, и дорожат своею честью, — гневно ответил отец. — Не буду больше жить у тебя, Гонерилья! У меня есть и другая дочь!
Лир велел своей свите седлать лошадей, и они отправились в замок Реганы. Но вторая дочь, которая недавно превзошла сестру в клятвах любви к отцу, теперь превзошла её и в неблагодарности. Регана заявила, что даже пятьдесят рыцарей свиты — слишком много, а Гонерилья (которая тоже поспешила к Регане, опасаясь, что сестра окажется добрее к старому отцу, чем она сама) сказала, что много будет и пятерых — о Лире вполне позаботятся её собственные слуги.
Только теперь Лир понял, что не нужен дочерям, что они хотят от него избавиться, — и ушёл в грозовую ночь.
Грохотала буря, а старик-король, ополоумев от горя, бродил по вересковой пустоши, и рядом с ним был только лишь его шут. Граф Кентский нашёл Лира и уговорил зайти в жалкую лачугу и прилечь отдохнуть. На рассвете верный Кент проводил Лира в Дувр и поспешил известить обо всём случившемся французского короля и его жену, Корделию.
Король отпустил Корделию в Англию, послав вместе с ней своё войско. Оно высадилось близ Дувра и расположилось в палаточном лагере.
Бедного Лира, который скитался по полям в короне из крапивы и сорных трав, привели в палаточный лагерь, накормили и переодели. Когда Корделия пришла к отцу, стала обнимать и целовать его, Лир попросил у неё прощения:
— Не будь со мной строга.
Прости. Забудь. Я стар и безрассуден.
Теперь он наконец-то понял, которая из дочерей любила его по-настоящему и была достойна отцовской любви.
Тем временем Гонерилья и Регана объединили свои силы, чтобы разбить войско Корделии, — и им это удалось. Корделия и её отец были захвачены и брошены в темницу. Лишь теперь муж Гонерильи герцог Альбанский — достойный человек, который прежде не видел всей порочности жены, — узнал позорную правду о ней. Гонерилья же, когда стала известна вся мера её безнравственности, покончила с собой, но прежде отравила смертоносным ядом Регану.
Перед смертью преступные сёстры передали в тюрьму приказ умертвить Корделию. Узнав об этом, герцог Альбанский сразу же послал в темницу гонцов, но те не успели помешать убийству.
И вот старый король приносит в палатку герцога Альбанского бездыханное тело любимой дочери.
— Тебя навек не стало,
Навек, навек, навек, навек, навек! — в глубочайшем горе произносит он — и умирает с Корделией на руках.
Двенадцатая ночь
Орсино, герцог Иллирийский, был влюблён в прекрасную графиню Оливию. Он любил её преданно, но безнадёжно: Оливия отвергала его чувства. А когда скончался её брат, графиня перестала пускать в свой дом даже посланцев Орсино. Она передала герцогу, что отныне целых семь лет даже небо не увидит её лица: она будет носить вуаль, как монахиня, — в память об умершем брате, образ которого никогда не померкнет в её сердце.
Герцогу, страдавшему от неразделённой любви, нужен был наперсник — человек, которому он мог бы вновь и вновь рассказывать о своих сердечных муках. И случай привёл к нему такого человека.
У иллирийского побережья разбился большой корабль. Среди тех, кому посчастливилось выбраться на берег живым, были капитан и молодая красивая девушка по имени Виола. Впрочем, она не радовалась счастливому спасению из морских волн: на корабле вместе с ней плыл её брат-близнец Себастьян, и судьба его оставалась неизвестной. Виола очень любила брата; они были так похожи, что если бы не одежда, их можно было бы спутать. Капитан, утешая Виолу, призвал её не терять надежды: — Я видел, как ваш брат
Узнав, что они попали в Иллирию, где правит молодой герцог Орсино, по крови и по нраву благородный, Виола решила переодеться мужчиной и поступить к нему в услужение.
Герцог взял её на службу, и Виола стала пажом по имени Цезарио. День за днём она выслушивала печальную повесть Орсино о его безответной любви. Сначала она ему просто сочувствовала, но со временем сочувствие переросло в любовь.
18
Далее цитируется перевод М. Лозинского.