Я не сомневаюсь, что в скором времени здесь будет курорт. Многолика и богата природа Мухена! Осваивали ее охотники и лесорубы, рыбаки и пчеловоды, но вот пришли геологи и открыли бесценный дар земли — живую воду, и она сделает эту землю еще более благословенной!
ТРИ ДНЯ НА ХЕХЦИРЕ
После кратковременного дождя духота исчезла. Я вышел на пасеку. Теперь можно было безбоязненно прогуляться между ульев. В воздухе сверкнула голубоватая искорка, за ней вторая, третья. Всматриваюсь в почерневший лес, он весь пронизывается множеством блуждающих огоньков, которые то вспыхивают, то угасают. Эта своеобразная «пляска» светляков — небольших жучков, приобретающих способность светиться во время непродолжительного полета, наполняет лес таинственностью. Залюбовавшись живыми огоньками, я и не заметил, как подошел Подгурский. В темноте трудно было рассмотреть его лицо. Но походка, сухощавая фигура и спокойный рассудительный тон изобличали в нем хозяина заповедного леса. Назойливые комары не давали нам беседовать под открытым небом.
— Пошли, что ли, на сеновал? — предложил я.
Нет лучше постели, устроенной на свежем сене! С запахом сена у меня связаны воспоминания о беззаботном детстве, о далекой смоленской деревне.
Еще в Хабаровске мне было сообщено, что Подгурский — лучший егерь Хехцирского заповедника, и я попросил его рассказать о своей работе.
— Да что вам сказать о себе? Работа наша, егерская, — нелегкая, но она и невидная, учесть ее трудно. За другим браконьером неделями гоняешься, а поймать не удается. В прошлом году одолели волки. Месяц выслеживал волчью стаю, до того измотался, что еле на ногах стоял. Наконец выследил. Взяли волки отраву, казалось бы, радоваться надо, что вывел изюбриных врагов, а тут новая директива пришла: охранять волков. Пропали мои труды напрасно.
— А вы-то как к волку относитесь?
— Там, где охотники есть, волк не нужен, а в заповедном лесу он вроде и к месту — старых да больных зверей в первую очередь изничтожит.
— А кто вашу работу контролирует?
— Известно, администрация. Да кому охота по тайге мотаться, комаров кормить, мерзнуть, вот и составляются отчеты больше с наших слов, что скажешь, то и пишут. Не веришь — иди проверь в лес!
— В какое время года больше всего работы у егеря? — не унимался я с вопросами.
— Да, почитай, во все сезоны работы — только успевай. Вот, к примеру, сейчас, летом, каждому егерю нужно более тонны сена накосить, посолить его и расставить на своем участке кормовые стожки. Изюбр и косуля хорошо такое сено едят. Березовых веников насушить и развесить по лесу, солонцы подновить. Хоть летом браконьеров меньше, да больно опасны они. Особливо ежели на солонцы либо в заливы кормовые повадятся ходить. Осень подошла — в лес народ валом валит: кто за ягодой, грибом, кто за орехами, а кто с ружьишкой за зверем, птицей. Тут уж гляди в оба. Могут пал пустить либо кедры начнут валить, чтобы за шишками не лазить. Как заслышишь выстрелы, так и мчишься туда. Зимой браконьер в заповедник боится идти — следы на снегу его выдадут. Боится, а все же приходит. Старается под метель угодить, чтобы след замело. Ну да и мы не дремлем — знаем, где они любят укрываться. В прошлом году одиннадцать нарушителей в заповеднике задержали, прокурору дела на них передали. Наш старший охотовед все беспокоится об изюбрах. Был я в соседнем лесу. Встретил трех человек с карабинами — словом, охрана. Один охраняет лес, другой — зверей, которые водятся в этом лесу, а третий — рыбу. Охраняют-то они разное, а ходят по одной тропе и друг другу не доверяют. Мне думается, что всю природу должен охранять один человек, как у нас в заповеднике.
Близится полночь. Смолкает беседа. Издали доносится монотонный, навевающий сон крик маленькой южной совки — сплюшки…
Чуть забрезжил рассвет, а мы уже на ногах: сумеем ли за один день подняться на самую высокую точку Хехцира? Нашу небольшую группу ведет Подгурский. На нем форма лесника, кирзовые сапоги, за плечами рюкзак и карабин.
— Я за один день переваливал Хехцир, — говорит он, улыбаясь одними глазами из-под черных нависших бровей. — Выхожу с Чирков рано утром и поздно вечером прибываю на Бычиху.
Мы бредем по густой, высокой, доходящей до плеч траве, обильно смоченной росой. Переходим через ключ Золотой по свалившемуся дереву. Быстро мчит свои холодные прозрачные воды этот лесной ключ, в нем водятся радужные хариусы и проворные ленки. Лес богат насекомыми, попадающими в воду и являющимися их основной пищей. Разреженный дубовый лес густо порос ажурными папоротниками. Особенно красивым зеленым узором выделяется страусопер.