Пётр Афанасьевич ёл, пил, со вкусом вытирая после рюмки салфеткой усы, за Лизу не заступался, но всё пробовал перевести разговор на другое, вставляя вопросы про Уфу, торговлю, каких-то давних знакомых, какой-то уфимский завод, владельцем которого он, Пётр Афанасьевич, был. Лиза просидела обед, не подняв глаз, едва притронувшись к пище.
— Тихую игрушечку отыскал, — пьянея, сказал Кондратий Прокофьевич.
— Не простая игрушечка — потомственного дворянского звания.
— Нашими капиталами и княжна не побрезгует, а?
После обеда Александра проводила Лизу в отведённую для неё комнату в два окна на улицу, с полосатыми половиками, пышной кроватью и зеркальным шкафом.
— Давай помогу наряды развесить, — вызвалась Александра. — И всё? — увидев пять Лизиных платьев. — Всё и наряды?.. Вот так наряды — смех! А приданое где?
— Приданое, — Лиза запнулась, ища выход, ненавидя эту толстую, с пуговичным носиком. — Приданое в Нижнем. Ведь мы в Нижний после свадьбы вернёмся.
— А-а, — поверила Александра. — А подвенечное?
— Подвенечное…
Господи боже мой! У неё нет подвенечного. В чём она будет венчаться? Пётр Афанасьевич сказал — не надо ни о чём беспокоиться, и Татьяна Карловна сказала: «Пётр Афанасьевич всё берет на себя. Доверься. Он старше. Он» О! Как трудно, как трудно жить! Где Пётр Афанасьевич? Почему он бросил меня с этой толстой и злой? Зачем он привёз меня сюда, в эту противную Уфу? Ах, скорее бы свадьба!
— Подвенечное после пришлют, — через силу промолвила Лиза.
— Как ты его приворожила-то? — любопытствовала Александра. — Околдовала ты его, богача да красавца, чай, за ним со всего Нижнего невесты гонялись! А как вы на пароходе-то ехали, как чужие или как, а?
— Пока мы невенчанные, он даже Лизой меня не смеет назвать, — вскинув голову, надменно ответила Лиза.
Но мужество изменило ей, лицо удлинилось, рот жалко сложился, сейчас польются слёзы.
— Александра! — позвал голос матери.
Александра ушла. К счастью, ушла. А Лиза опустилась на пышную постель с пуховой периной и горой подушек. Сплела пальцы. «Не буду плакать. Ни за что. Слышите, вы, ни за что! Завидуйте мне. Я красивая.
Скоро буду богатой. У меня всё будет, что захочу. Завидуйте мне. Завидуйте мне!»
Она прикусила губу, чтобы не заплакать. Перед глазами встала молодая женщина в белой кофточке, как её увидала на пристани, когда подплывал пароход. Лизе врезалось в память выражение лица её, удивительное выражение не таящейся огромной любви.
Марии Александровне не понравилась Уфа, душная и пыльная, несмотря на сады, с душными и пыльными, немощёными улицами. Не понравилась квартира Крупских — крошечные комнатки в мезонине; из столовой и спальни (если можно назвать столовой и спальней тесные клетушки, разделённые аркой) вид на крышу, пышущую жаром и разогретой краской. Лестница такая узкая, что приведись чуть потолще человеку подниматься, застрянет на второй же ступеньке — ни взад ни вперёд. А крутизна! Марию Александровну утомляла эта крутая, извилистая, узкая лестница — годики-то немолодые всё же. На пароходе отдохнула, а здесь, хотя с заботой и лаской встречена Надей и Елизаветой Васильевной, как-то не могла и не могла приспособиться. И уголка своего нет в этих комнатушках-коробочках, а она привыкла, чтобы был свой уголок, быстро устала в чужом месте и на второй день начала собираться домой. Задача у Марии Александровны была: добиться для сына перед отъездом за границу свидания с женой. Власти не давали Владимиру Ильичу разрешения на поездку в Уфу. Мария Александровна ездила в Петербург выхлопатывать сыну и себе разрешение. Себе — потому что Владимира Ильича одного в Уфу не пускали.
— Спасибо, Мария Александровна, — сказала Надя.
Другая свекровь, может, осталась бы недовольна, что мало выражено благодарности. «Спасибо». И всё. «Спасибо» — а чего стоило Марии Александровне добиться, сколько выдержки и такта в разговорах с чиновниками! Но Мария Александровна понимала свою стеснительную невестку, боящуюся пуще всего громких слов. Не вышло у них и откровенного, по душам разговора. Ждали встречи, мечтали! Надежда Константиновна после напишет Маняше: «Когда я получила письмо от Володи, что вместе с ним приедут Мария Александровна и Анюта, я очень обрадовалась и всё думала, как поговорю с Анютой и о том, и о другом. Хотелось поговорить о многом. Но когда они приехали, я чего-то совсем растерялась и растеряла все мысли».