Оказались они почти земляками, — Бауман был из Казани. Заговорили о Волге, Казанском университете, революционных кружках, и через десять минут Владимир Ильич уже не замечал франтоватости Баумана — скорее всего, конспирация.
Заговорили об «Искре», и через несколько часов были единомышленниками полными.
Бауман согласился и с тем, что сейчас опасно выпускать «Искру» в слишком оживлённой Женеве. И с тем, что надо бежать деспотизма Плеханова. И что лучше в Германии, где сильный рабочий класс, организованная социал-демократия, искать для «Искры» пристанище.
Впервые за это смутное время Владимир Ильич облегчённо вздохнул Огляделся. Ну-те, какое оно, голубое женевское небо? Но как раз в эту минуту сизо-серая туча налетела на небо, сильный порыв ветра поднял на озере рябь, крупные капли зашлёпали по воде. Несколько минут дождь шумел, потом тучка умчалась, снова всё прояснело. Пароходик, брызгая из-под колёс, бежал по Женевскому озеру, увозя Владимира Ильича в его жилище в Везене. Скоро — прощай, Везена! И Женева, нарядная, шумная, круглый год торгующая роскошными своими пейзажами, горными тропами, своим щедрым небом и чистенькими пансионами, прощай, Женева! Во всяком случае, пока оставляем тебя.
«Сегодня я совершенно доволен! — мысленно писал Владимир Ильич в Уфу. — Представь, Надя, какая удача! В Женеве среди чужого суетливого люда встретить человека, во-первых, русского, вполне русского, всем своим опытом и существом связанного именно с российской действительностью, во-вторых, революционера до мозга костей, революционера не книжного, а практического, то есть делающего и готового делать революционное дело».
Тут мысли Владимира Ильича невольно опять вернулись к Плеханову, но уже без прежней горькой досады. Заслуги Плеханова в распространении марксизма огромны, будем же уважать его за то, что им сделано. Аксельрод сделал меньше, неизмеримо меньше и едва ли сделает много для «Искры», хотя и входит в редакцию. Потресов? У Потресова то преимущество перед Плехановым, Аксельродом и Верой Засулич, что знает настоящую жизнь. Пока те в эмиграции занимались теорией, Потресов участвовал в русском революционном движении, прошёл ссылку, нюхнул, чем дышит рабочий класс. Но Потресов спорит с Плехановым, а через час начинает терзаться сомнениями, едва ли не готов бить отбой. Потресов поддержит Владимира Ильича, а через час Кто же остаётся? Остаётся Мартов. Но Мартов не приехал пока из России.
Сейчас, встретившись с Бауманом, Владимир Ильич понял: наконец судьба подослала настоящего помощника!
Пока пароходик весело шёл вдоль прелестных цветистых берегов Женевского озера, Владимир Ильич всё думал о Баумане.
Что-то в нём напоминало Ванеева, петербургского друга по «Союзу борьбы» и по ссылке. Что-то сближало с Бабушкиным. Что? Порывистость молодости, революционная пылкость?
Спустя некоторое время они вместе с Бауманом уехали в Мюнхен.
Но первый номер «Искры» вышел не в Мюнхене. Много новых обстоятельств и лиц вовлекалось в историю создания первого номера «Искры».
Точно в положенный час у входной двери маленькой квартирки дома на восточной окраине Лейпцига звонил колокольчик. Кто-нибудь из детей бежал отпереть отцу, и госпожа Рау, не медля ни минуты, несла из кухни фарфоровую миску с фасолевым супом. Глава семьи Герман Рау, лет тридцати пяти, аккуратно подстриженный бобриком, с пышными, слегка закрученными на кончиках усами, всегда жизнерадостный, занимал своё место за столом, усаживались дети, госпожа Рау разливала суп. Но сегодня что-то случилось — Герман Рау опоздал на четверть часа, целых четверть часа! Что с ним? Обычно за обедом разговорчив, пошутит с детьми, перекинется о хозяйстве с супругой. А сегодня? В этот не по-осеннему тёплый день октября, когда жёлтые листья платанов глядели в окна, подобно сотням маленьких солнц, глава семьи до странности был молчалив. После обеда надел шляпу, взял трость и ушёл.
— Папа не в типографию пошёл, — посмотрев в окно, заметила старшая дочь, двенадцатилетняя Эмма.
— Мало ли какие у папы дела, — возразила мать.
Это было верно. Дел у Германа Рау было по горло.
С некоторых пор он стал довольно известен благодаря своей брошюре «Развитие гимнастики в Германии». Спорт был его увлечением. Недаром в его типографии в деревушке Пробстхейд на окраине Лейпцига выпускалась газета рабочего спортивного союза «Арбайтер Турн-цайтунг».
Но сейчас, поспешно шагая своим чётким шагом (всё было в нём чётко), Герман Рау думал не о спорте. Герман Рау с молодых лет был членом социал-демократической организации. Не все знали об этом. Об этом не надо всем знать. Он был дисциплинированным и преданным социал-демократом. Если организации понадобилась помощь Германа Рау, он готов сделать всё.