На обсуждение ставились какие-то неопределенные предложения о молодежных центрах и кафе, но они тотчас были отвергнуты голосованием.
Девочки сидели, словно накрытые общим покрывалом горя, то вздыхая, то предаваясь резкому, ироническому хихиканью, в знак одобрения Маддиных замечаний о земной юдоли, в которой люди влачат свое существование. Все они будто говорили одними устами.
На "Зинкенсдамм" вошла компания малолетних пятничных гуляк. Они тащились через весь вагон, в глазах у них греховно горела анархия, а ноздри хищно раздувались. "Зиг хайль, зиг хайль!" И они хотели, чтобы все повторяли за ними.
На следующей станции девочки перешли в другой вагон.
Они уселись на коленях друг у друга; сгущенное соцветие ароматов чипсов и парфюмерии наползло на одетого в строгий костюм джентльмена, который до этого сидел в задумчивости один. Он поднял глаза и посмотрел на них с каким-то смущенным любопытством.
- Только не думайте, алкоголя мы не употребляли, - заметила Элиф.
- Мы просто молодежь, - сказала Пу жалобным тоненьким голоском какого-нибудь звереныша из диснеевского мультфильма. - Мы как раз и есть те самые подростки, которым обычно некуда пойти.
- Но куда-то вы все-таки направляетесь, - сказал мужчина.
Он был по-настоящему изысканным и походил на героя британского телесериала, повествующего о непростой дилемме богатых аристократических семей, решение которой требовало известной сдержанности. Было удивительно, что он заговорил с ними.
- Может, в Хинсеберг?* - спросила Мадде.
* Женская тюрьма.
Мужчина улыбнулся. Зубы у него были ровные и белые, как мел.
- Не думаю, - сказал он. - Во всяком случае, надеюсь, что это не так.
- Очень мило с вашей стороны, - проговорила Пу, улыбнувшись ему своей блестящей металлической улыбкой.
Остальным она сказала:
- Мы ему нравимся!
- Если хочет, может о нас позаботиться, - бесстрашно хихикнула Тессан, а Пу добавила:
- Иначе придется тащиться в го-о-ород.
- Не советую, - серьезно возразил он. - Мало ли что может случиться в такую ночь.
- А что нам делать? - с надрывом произнесла Эмель.
- Может, вы пригласите нас к себе домой? - продолжила Тессан свое обворожительное наступление.
Мужчина снова улыбнулся быстрой веселой улыбкой. Он как-то смущенно посмотрел на свои руки. На мизинце у него было дорогое кольцо с печаткой; на нем все было дорогое.
Он поднял глаза.
- Идет, - ответил он.
* * *
Они сошли на "Эстермальмсторг". Он не шутил, он действительно пригласил их к себе. Даже Мадде позволила себя уговорить. Он обещал угостить их бутербродами. "А это не опасно?" - думала Лейла. Но все-таки их семеро.
"К. Б." - так он просил называть его. Как послушные, но вышедшие из положенного возраста бойскауты, они шагали за ним по перрону.
Молодой русский парень с вьющимися волосами и жаждой приключений в глазах играл на синтезаторе и пел, стоя прямо напротив эскалатора. Девочки завороженно смотрели, как К. Б., улыбнувшись, положил ему в коробку сотенную купюру.
- Калинка, калинка... - Русский перестал петь и низко поклонился. К. Б. остановился.
- Go on singing, - сказал он. - Go on singing*.
* Пой, пой. Продолжай (англ.).
"Это наверняка очень хороший музыкант, - подумала Лейла. - Он, несомненно, пользовался успехом в России".
У выхода из метро лежал лохматый нищий, перед которым стояла табличка, написанная от руки: "Я бездомный".
Ему в шляпу К. Б. ничего не положил. Лейла задумалась о том, хороший он человек или нет.
Как бы то ни было, лучше уж оказаться в его руках, чем угодить прямо в когти людей со спидозными иглами.
* * *
В квартире у К. Б. все было очень строгим. Все цвета словно перемешались с рисовой мукой: светло-серый, светло-зеленый, светло-желтый. У него были светло-серые кожаные диван и кресла, дорогая тренажерная установка. Он показал им висевшие на стенах подлинники картин. А еще у него были две абсолютно одинаковые литографии какого-то Миро, он находил ужасно забавным то, что одна из них была подделкой, но невозможно было определить какая.
Музыкальный центр у К. Б. суперсовременный, они такого еще не видали, и еще у него был телевизор с плоским экраном и кристальным изображением.
Он работал в суде. Мадде тотчас решила, что он полицейский. Она обличительным тоном заметила, что приятелю ее двоюродной сестры, миролюбивому антирасисту, полицейский дал по яйцам.
Лейле стало стыдно.
Но К. Б. в ответ только дружелюбно объяснил, что он адвокат.
- Будете минеральную воду? - спросил он и провел их в кухню. Он достал все, что нужно для бутербродов, а также выставил блюдо с экзотическими тропическими фруктами. В два других блюда они выложили чипсы.
И вот они сидели и жевали.
Во взгляде К. Б. читалось какое-то подобие сожаления или, по крайней мере, легкой грусти.
- Послушайте, я хотел бы сказать вам что-нибудь хорошее, - сказал он. - Дать какой-нибудь совет.
- Что за совет? - поинтересовалась Пу.
- На будущее. И просто для жизни. - К. Б. нервно развел руками.
- Мы собираемся стать безработными наркоманами, - хихикнула Тессан.
Это задело К. Б.
- Решать вам, - сказал он. - Я только хочу, чтобы люди прислушивались друг к другу. Я думаю, мир изменился бы, если один человек был способен выслушать другого. Если бы люди иногда могли совершать невозможное и подвергать свою веру сомнению. - Он был печален или даже растроган.
Они сидели в гробовой тишине. Лейла думала, что кто-то из них должен сказать что-нибудь дружелюбное. Все-таки они были его гостями, а он казался в каком-то смысле таким одиноким. Но чего, собственно говоря, он от них хотел? Наверняка за этим кроется какой-то подвох.
Молчание продолжалось. Все жевали, каждый на свой лад.
"Весь мир жует, - подумала Лейла. - Люди и звери. Крысы в простенках. Черви. А черви, вообще, жуют? В таком случае нам повезло, что мы не слышим, как они это делают".
Во всем этом пережевывании было что-то бесконечно мучительное. Она прекратила жевать и проглотила последний кусочек, остававшийся во рту.