- Можно вас пофотографировать? - вдруг спросил он.
"Ага, так вот, оказывается, чего он хотел", - подумала Лейла. У нее на языке вертелось: "Никаких фото в обнаженном виде, спасибочки".
Но он хотел сделать обычные фотопортреты, особенно Элиф и Эмели. У него был отличный полароид, "великолепный", как он сам говорил.
Вся подозрительность улетучилась, они столпились вокруг него, как вокруг Деда Мороза, и вскрикивали от восторга или от негодования, когда на снимках проступало изображение.
Но в разгар этого детского праздника зазвонил телефон.
К. Б. бросил камеру и кинулся в прихожую. Он что-то пробормотал в трубку, а затем вернулся к ним с такой физиономией, будто услышал о приближении лавины и теперь все его ученики должны были уйти с лыжни.
И не успела последняя фотография из полароида полностью проявиться, как их вежливо выпроводили за дверь.
* * *
Хумлегорден. Пу хотела писать, и им пришлось немного углубиться в парк.
Мадде молчала, тушь размазалась по глазам.
Выходя от К. Б., в подъезде они обнаружили, что у Тессан в сумке что-то тяжелое - бутылка вина с кухни.
- Да у него их полно, - оправдывалась она.
- "Пули..."... - Мадде пыталась разобрать надпись в полутьме Хумлегордена. - "Пули... гни Монт" - чего-то там...
При помощи туши Нинни и каблука они протолкнули пробку вовнутрь. Каждой досталось по нескольку больших глотков. Мадде выпила больше всех. Лейле вкус показался отвратительным: сладко и кисло одновременно.
Было уже за полночь, и Лейле хотелось только одного - попасть домой. У нее созрело предложение. Конечно, она рисковала навсегда прослыть маленькой трусихой. Но она мужественно приготовилась. В горле пересохло, сердце колотилось. Несмотря ни на что, она сказала:
- А пойдем ко мне?
* * *
Они все-таки оказались на Т-Сентрален; там они стояли на перроне в ожидании поезда в западную часть города.
Мама Лейлы согласилась принять всех семерых. Лейла знала, что это жертва, которую мама приносит ради нее. Мама не произносила этого вслух, но было видно, что она переживает из-за того, что дочери не хватает настоящих хороших друзей. Лейла надеялась, что другие не почувствуют этого беспокойства. Она надеялась еще, что они стерпят ее обои. Словом, будут благодарны.
Но пока что никаких знаков благодарности они не подавали. Мадде была настроена весьма язвительно и решительно. Она напоминала человека, который носит в сумке бомбу и пытается не привлекать внимания окружающих.
Пу жаловалась, что пластинка больно давит на зубы. Нинни размышляла о том, можно ли получить заражение крови от мозоли, а Тессан ныла, что потолстела на несколько тонн от съеденных чипсов. Элиф и Эмель лопотали друг с другом по-турецки и многозначительно перемигивались.
У Лейлы кололо в груди, в животе все переворачивалось.
"Если бы я могла удержать в воображении мой всесильный образ из зеркала, - подумала она. - Если бы он всегда был со мной, как перламутровый домик всегда с улиткой. Красавица. Тогда бы все было иначе. Тогда бы я им нравилась. Ну, или не совсем нравилась бы; но они бы точно хотели дружить со мной. Они и пикнуть не осмелились бы. "С ума сойти, - думали бы они. Нас пригласили домой к Лейле"".
- До чего же дебильный вечер, - подытожила Пу.
Тессан застыла. Взгляд ее был устремлен куда-то в конец перрона. Казалось, она наблюдает за чем-то отвратительным, но жутко интересным. Лейла посмотрела в ту сторону и увидела странную фигуру, двигавшуюся по направлению к ним вдоль перрона. Люди перед ней расступались. На женщине был старый коричневый плащ, и она, извиваясь, пробиралась вперед, огибая группки одетых в летние платья людей. И хотя на ногах у нее красовались золотистые босоножки, на голове была толстая вязаная шапка серо-зеленого цвета. Она пришла из другого времени года, словно залежалась под прелой листвой и вобрала в себя холод и зловещую скрытность спящих змей.
Когда она подошла поближе, на лице стали различимы знаки, синие надписи на лбу и на щеках.
- Ни фига себе, - сказала Пу. - Да она из психушки сбежала.
- Она похожа на змею, - прошептала Лейла.
Сзади послышался шум прибывавшего поезда, похожий на звуки прибоя. Женщина находилась совсем близко к краю платформы.
- Только бы она не прыгнула, - сказала Элиф. - Сумасшедшая.
А Лейла пришла в ужас от собственной мысли: "Надеюсь, она это сделает".
- Пускай прыгает вместо меня, - сказала Мадде.
Но ничего не случилось. Змеюка вошла в другой вагон, бубня и извиваясь.
Прежде чем сесть, Лейла не удержалась и мельком взглянула на нее сквозь стекло между вагонами.
Они вышли на станции "Абрахамсберг".
- Какое привлекательное место, - сказала Тессан.
- Смотрите, - заметила Нинни. - Она тоже вышла.
"Зачем? - подумала Лейла. - Это как-то связано с нами?"
Змеюка уже подошла к эскалатору. Она обернулась, махнула рукой, что-то пробормотала и исчезла.
- Вы видели, что у нее под шапкой? - спросила Эмель. - Фольга.
Они еще постояли на станции, так как Лейла велела всем пожевать зубной пасты, чтобы от них не пахло вином.
- Может, нам еще в трубочку подуть, - разозлилась Пу.
Вяло, со вздохами они плелись в гору вслед за Лейлой.
Преодолев половину пути, они опять увидели Змеюку. Она будто и вправду увязалась за ними и теперь поджидала их во всей своей отвратительной неприглядности, как символ их испорченного вечера. И теперь им надо было пройти мимо нее.
Она стояла на тротуаре прямо у входа на старую детскую площадку с песочницей, домиком и железной установкой, чтобы лазать.
Они подошли. Бабка не двигалась. Она повернулась к ним. Лейла увидела, что синие каракули у нее на лице на самом деле были словами, написанными, по всей видимости, шариковой ручкой.
На лбу она нарисовала себе крест. Надписи были на щеках и, наверно, по всему телу. Из-под бесформенной шапки торчала фольга вперемешку с клоками крашенных в крысиный цвет волос. Оказавшись рядом, они почувствовали, что от нее воняет.
Старуха бубнила:
- Габриэль, Микаэль, Уриэль, Ариэль, Господи Иисусе, сохрани меня от змеиного укуса.
- Какая еще змея, - сказала Тессан. - Сама ты змея.