Здесь нет ничего. Сейчас казалось, что все связи с Договоренностью обманчивы. Значит ли это, что я "сошла с ума"? Но я наконец чувствую себя спокойно.
Только вот противно закололо в губах и глазах. Надеюсь, пройдет.
Такое ощущение, что глаза распухли, надеюсь, это только кажется. Нет, они распухли. Кажется еще, стало тяжело дышать. Надеюсь, хуже не станет.
Может, на воздухе станет легче.
Сейчас я выйду на улицу. Выйду на улицу и лягу на землю, одна, по-настоящему одна. Я разрываю Договоренность. У меня больше нет сил изображать что-то. Стану тем, кто я есть на самом деле. Truth Master*.
* Учитель правды (англ.).
Это я пишу вам: где-то я посмеиваюсь. Там, где вы прикидываетесь, что ничего нет, там я смеюсь над вами.
САКРЕ-КЁР
Идея вернуть к жизни мертвого появилась у нее уже давно. Она никак не могла отделаться от этой мысли. Она часто вот так цеплялась за какие-то идеи; к примеру, все время возвращалась к мысли о цветах.
И вот как раз, купив цветы, призывно-красные герберы, она стояла на Хёторгет - и тут увидела девочку.
"Она", - тотчас подумалось ей, хотя никогда прежде они не встречались.
Девочка стояла перед телефонной будкой и что-то искала в карманах. Неужели она не мерзнет - такая стужа, а она совсем легко одета?
Теперь девочка рылась в сумке. Похоже, она все больше отчаивалась.
Марика подошла ближе. Между ними оставалось всего несколько шагов, девочка подняла на нее взгляд, и Марика увидела глаза, темные на фоне всего белокурого, бледного и воздушного.
- Не разменяешь десятку? - спросила она Марику, которая невольно улыбнулась.
- Это автомат по карточкам, - объяснила она девочке; та посмотрела на аппарат и выругалась:
- Вот дерьмо!
- Похоже, тебе очень надо позвонить, - сказала Марика. - Хочешь, возьми мою карточку, я не спешу.
Девочка колебалась. Потом стала настаивать на том, чтобы Марика взяла взамен десятку. Марика согласилась, хотя считала, что это пустяк.
Пока девочка звонила, Марика украдкой разглядывала ее через стекло. Девочка была красива, но какой-то бледной и бескровной красотой, словно выросла в тени. Она не из тех, кому мужчина присвистнет вслед, но, возможно, могла бы стать предметом чьих-то мечтаний. Ее тонкий профиль напоминал камею, но волосы были спутанными и неухоженными. Наверное, она плохо питалась.
Похоже, девочка звонила через коммутатор. Сначала ей пришлось подождать, но разговор так и не состоялся. Личико камеи скривилось от разочарования и злости. Марику растрогала мимика девочки - совсем как у ребенка.
Девочка положила трубку и вышла из будки. Ее афганская дубленка, видимо из "секонд-хенда", была широко распахнута, несмотря на мороз, а под ней виднелась только хлопковая туника. Сквозь ткань просвечивали соски, и даже они были какими-то сердитыми.
"Грудь подходящая, - подумала Марика. - Она и не должна быть слишком большой. Хотя она все-таки должна быть видна, когда девочка ляжет на спину. А может, ее лучше чем-то прикрыть".
- Вот дерьмо! - снова буркнула девочка себе под нос, словно забыв о стоящей рядом Марике.
Потом вспомнила про нее и вернула телефонную карточку.
- Большое спасибо, - сказала она с кислым видом, и Марика заметила, что у нее под глазом легкий тик; нижнее веко вздрагивало, будто под кожей трепыхалась маленькая рыбёшка. Судя по всему, у нее какие-то неприятности. Может быть, лучше оставить ее в покое? А с другой стороны, вдруг предложение Марики ей поможет.
Девочка уже повернулась, чтобы уйти, но Марика окликнула ее:
- Можно тебя кое о чем спросить?
Та насторожилась, словно заподозрила какой-то подвох. Может, подумала, что Марика спросит, нашла ли она путь к Иисусу.
- Я фотограф, - поспешно пояснила Марика. - Я как раз ищу кого-нибудь похожего на тебя.
- На меня? Это еще зачем?
Марика объяснила, чем она занимается: на заказ фотографирует моделей, оформляет обложки для дисков, делает фотопортреты и все такое, а для души занимается художественной фотографией, для этого ей и нужна натурщица.
Девочка оценивающе взглянула на нее. Марика почувствовала, что одета не так, как следовало бы. Слишком дорогое пальто, слишком модная стрижка. А может, и осанка тоже чересчур прямая. Ей было трудно представить, как она выглядит в глазах девочки.
- Разумеется, я тебе заплачу, - сказала она.
И тут у нее прямо сердце замерло - так бывает, когда увидишь что-нибудь в витрине закрытого магазина, а потом всю ночь не можешь заснуть при мысли о том, что кто-то другой перехватит эту вещь. Устыдившись этого чувства, Марика попыталась его подавить. Она достала из сумки визитную карточку и протянула девочке.
- Подумай немного и, если захочешь, позвони мне, - сказала Марика. Меня легче застать в мастерской.
Девочка посмотрела на глянцевую визитку, и маленький изысканный рисунок, на котором было изображено надкушенное яблочко, вдруг показался Марике невыносимо искусственным. Девочка сунула визитку в карман.
Они тут же распрощались, и Марика быстро зашагала через площадь к крытой автостоянке. Краем глаза она видела девочку, идущую между рыночными рядами в дубленке нараспашку, засунув руки поглубже в карманы.
* * *
Марика вошла в мастерскую и увидела, что тюльпаны, купленные несколько дней назад, все еще не распустились. Стебли вытянулись, но лепестки были упрямо сжаты, они постепенно истончились и сделались блестящими, что предвещало скорое увядание.
Марика купила их, потому что вспомнила другие, прекрасно распустившиеся тюльпаны на грани увядания. При всей своей неподвижности перед тем, как осыпаться, они все равно походили на просторные шелковые платья, застывшие на мгновение в неистовой пляске. Вот это она и хотела сфотографировать.
Но может быть, зимние тюльпаны такими не станут. Выгибаться и кокетничать их побуждают тепло и солнце.
Она направила на цветы яркую лампу в надежде, что они примут ее за солнечный свет. Затем она расставила красные герберы в прямой высокой вазе и пошла в лабораторию, чтобы напечатать несколько портретов.
Телефон в мастерской зазвонил в самый ответственный момент, и Марика предоставила вести беседу автоответчику.