Они вошли в норку, где жила Мю.
— Я так испугалась, — сказала Марика. — Ну что, тебе лучше?
Мю не ответила, просто вошла в освещенную комнату и села на кровать, выпрямившись и широко раскрыв глаза. Стоя в дверях, Марика смотрела, как двигаются у нее желваки. Напряженное тело вздрагивало, как будто за ее спиной с грохотом несся огромный поезд.
«Пора уносить ноги», — подумала Марика.
И тут Мю закричала. Крик был негромкий; девочка широко раскрыла рот, и из него вырвалось сипение. Голова у нее тряслась. Она поднесла руки к щекам и, прежде чем Марика успела ее остановить, расцарапала себе лицо длинными ногтями.
— Прекрати! — Марика бросилась к кровати. Теперь девочка плакала, все ее тело сотрясалось в рыданиях. Она била кулаками по стене и плакала.
Марика инстинктивно схватила девочку и, сжав ее руки, держала их, не выпуская. У девочки по щекам бежали красные кровоточащие царапины. Голова дергалась.
— Успокойся, — сказала Марика. — Ляг. Дыши.
Она повалила девочку на матрас; можно было подумать, что она ее насилует. Вся ситуация выглядела непристойной, неуместной.
— Дыши, — повторила Марика и почувствовала необыкновенное облегчение, когда девочка и в самом деле послушалась и постаралась вернуть самообладание. Теперь она тихо скулила, как брошенный щенок.
— Я жить без него не могу, — вырвалось у нее.
— Да нет, можешь, — вяло уверяла ее Марика.
— Ты не знаешь, что было до того, как я его встретила. Все было мертвым. И я охотно бы умерла.
Марика молча погладила ее по голове.
— Мне кажется… — прошептала Мю. — Мне кажется, во мне есть что-то, из-за чего меня невозможно полюбить.
Марика по-прежнему молчала. В голове ясно и отчетливо, как на экране компьютера, мелькнули возможные реплики горе-психолога. Но язык онемел.
— Во мне будто есть что-то нездоровое, — шептала Мю. — Какая-то большая мерзкая черная опухоль где-то внутри. — Она погладила кончиками пальцев пораненные щеки, и на ее лице появилось выражение детского незащищенного страдания. — Знаешь, мне иногда хочется, — говорила она, чтобы мы с ним вместе покончили с собой. Это ведь чудовищная глупость. Но я так часто об этом мечтаю. Как ты считаешь, я больна?
Марика хотела бы ответить: «Нет».
— Наверное, всегда есть какая-то причина, — начала она.
— Мне кажется, никогда прежде я не могла любить, — прошептала Мю. Мне кажется, все это время я копила в себе любовь.
«Моя девочка, — озабоченно подумала Марика. — Кто знает, что ты в себе копила».
Мю положила голову ей на колени, и Марика сидела неподвижно, пока та не заснула.
Она сидела там, неловко и неуклюже, как Мария с Христом, снятым с креста, и смотрела на расцарапанное лицо и припухшие веки Мю. Вдруг ей захотелось любой ценой немедля уехать отсюда. Ее потянуло в мастерскую. К свету, лежащему на белых стенах, к резкому запаху желтого безмолвия темной комнаты.
Убедившись в том, что девочка крепко спит, Марика освободила свои колени и встала.
Она оставила записку: «Мю, я вернусь, надо ехать на работу. Увидимся после обеда, сначала позвоню. Обнимаю, Марика».
Потом она спустилась к машине и поехала в мастерскую. К глазам подступили слезы; она сама не знала от чего — от сострадания, от усталости или от безнадежности.
Закончив свои дела, Марика позвонила девочке.
Ну да, она чувствует себя немного лучше, во всяком случае, поспать не мешало, она давно уже не высыпалась.
— У тебя есть чем полечить твои бедные щечки? — спросила Марика.
— Ах, ты об этом, — сказала девочка. — На боль я внимания не обращаю. Только на улицу в таком виде выйти не могу.
— Еда у тебя какая-нибудь есть или купить тебе чего-нибудь?
— Я не голодная, может, только немного фруктов, — сказала девочка уклончиво.
Марика купила фруктов, печенье и кефир. Должна же Мю хотя бы перекусить. Проходя мимо цветочного магазина, она не удержалась и купила букет желтых фрезий.
Мю открыла дверь. Вид у нее был ужасный.
— Привет, — сказала она, прошла в комнату и легла в постель. В квартире было нечем дышать. Марика поборола в себе желание тотчас открыть окно. Она подошла к кухонному столу, выложила фрукты на блюдо, поставила цветы в вазу с отбитым краем, вернулась к девочке и расставила все это перед ней на столике у кровати.
Открыв глаза, Мю страдальчески повернула к ней голову.
— Что это? — недовольно спросила она. — С какой стати ты даришь мне цветы?
— Просто они красивые, — сказала Марика.