А вам никогда не приходило в голову, что и я могла бы посмеяться? Что я могла бы сказать: «Сама виновата. Нечего было брать кредит, могла бы пить противозачаточные таблетки, разведись со своим мужем, зачем ты вообще вышла за него, похудей наконец, и твоя жирная задница станет меньше, не слушай свою маму»?
Я знаю, что бы вы ответили мне: «Я всего лишь человек».
Вот как? А знаете, я тоже могла бы влипнуть. Я тоже не в рубашке родилась, хотя, может быть, вам именно так и кажется. Но я никого ни в чем не виню и никогда не винила. Я только всегда знала, что должна оставаться свободной. Знала еще с детства. Я даже иногда фантазировала, что бы я делала на необитаемом острове.
Был ужасный шторм, и после кораблекрушения спаслась только маленькая девочка с синей картонной сумкой. Она выбралась на берег. Построила себе хижину. Сделала рогатку из ветки и резинки от колготок. Развела огонь с помощью Кремня и Трута. Зажарила птиц, а из перьев сделала себе шляпу. Выучила обезьяний язык и стала королевой обезьян. И даже не скучала по родине.
Выходя на центральной станции, Хелена угодила в объятья чернокожему семейству: рослая мама, рослый папа и четверо маленьких шумных детей. Из-за столкновения они пропустили поезд, потому что не могли углядеть за всеми детьми.
— I am very sorry, — сказала Хелена. — I made you miss your train.[24]
Женщину это развеселило. Она была очень черная. Ее десны были цвета вяленой оленины.
— Мы не торопимся, — сказала она. — Мы подождем следующего поезда.
Хелена улыбнулась ей в ответ и пошла в сторону эскалатора. Она была горда, что так вежливо обошлась с ними. Но одновременно ее раздражало, что она как бы должна к ним хорошо относиться, из-за того, что они черные. И вовсе она не обязана. К Хелене Петрен, между прочим, никто не относится как-то особенно только из-за того, что она — Хелена Петрен.
Она обернулась и посмотрела на семью: шесть человек в яркой одежде. С широченными задницами.
«Негры», — прозвучало у нее в голове. Подумать только, а если бы слова были еще ужаснее: чертовы негры, черномазые. Слова засели у нее в мозгу, присосались, как клещи. Всю дорогу до «Оленса»[25] она думала о них, хотя совсем не хотела этого. «Негритосская дырка, — думала она. — Негритосский хер. Негритосский хер в негритосской дырке».
Ей захотелось вымыться. Газеты не должны так много писать о расизме, думала она. Такие непроизвольные мысли наверняка появляются из-за всей этой писанины. Не стоит все время указывать на явления — от этого они разрастаются до огромных размеров. О вещах недопустимых следует молчать, а не раздувать их — неужели это непонятно?
Она вошла в магазин и поднялась по эскалатору в отдел косметики.
Естественно, нужного карандаша для губ у них не было.
К тому же продавщица обошлась с ней не очень уважительно. Хелена могла бы сказать ей, что нельзя так себя вести, если работаешь в сфере обслуживания, но промолчала.
Она купила тот карандаш, который был, хотя он не совсем подходил ей, и любезно произнесла: «Большое спасибо».
Потом пошла на остановку сорок седьмого.
Оказалось, что движение транспорта было изменено из-за каких-то соревнований по бегу, проходивших в городе. Пришлось идти на Норрмальмсторг. По дороге какой-то пьяный, шатаясь, подошел к ней и спросил:
— Можно с вами на пикник?
Она улыбнулась и ответила:
— Сожалею, но я не одна.
«Из-за него я сказала неправду», — подумала она потом. Почему я не ответила ему, что хочу побыть одна, а наврала, что у меня есть мужчина? Господи!
От злости в ней все кипело. Она вспотела, тяжелая корзина натирала руку. На другой руке висел толстый, жаркий и колючий плед.
Нужной ей остановки на площади не оказалось. Хелена подошла к какому-то припаркованному автобусу. Водитель как раз вылезал из кабины.
— Простите, где останавливается сорок седьмой? — вежливо спросила она.
— Где-то там, но у меня перерыв, — прошипел он ей в ответ.
— Я не знала, — ответила она. — Извините. Приятного аппетита.
Даже эти слова не смягчили шофера. Он повернулся и ушел.
Чтобы успокоиться, Хелена решила пройтись до Юргордена пешком. Да-да, она пойдет пешком до самого Юргордена, несмотря на тяжелую корзину и все остальное.
На полпути она заметила, что с хвоста соскользнула заколка. Она немного вернулась назад, но заколку так и не нашла. Поднявшийся ветер невыносимо трепал волосы, и прическа наверняка стала совсем ужасной.
Стиснув зубы, она поплелась со своим пледом и корзиной дальше, хотя теперь ей хотелось только избавиться от ноши и закричать. Усесться посреди дороги и не двигаться с места.