Но взрослый человек себя так не ведет. Даже хоть сколько-нибудь воспитанный ребенок так себя не ведет.
Хелена шла дальше. Она все время напоминала себе, что чем труднее путь, тем приятней будет оказаться у цели — на пледе, на траве, на солнце.
Она переходила мост, ведущий к Юргордену.
Навстречу ей двигалась толпа маленьких детей с сверкающими металлическим блеском шариками, купленными, наверно, у какого-нибудь продавца недалеко от Скансена. Да нет, против детей Хелена Петрен ничего не имела, но в большом количестве они как бы немного пугали. Сказал бы им кто-нибудь, чтоб не шумели так ужасно, чтобы сели спокойненько по одному и превратились из этой жуткой вопящей стаи в маленьких людей. Ведь в действительности все они и есть маленькие люди с собственными заботами и горестями. А кипящую злость в ней вызывала именно эта вопящая демонстративная беззаботность.
Лишь один серьезный ребенок был в этой толпе. Маленькая девочка. Хелена попыталась поймать ее взгляд, но задумчивые глаза девочки не смотрели в ее сторону. Не замечали ее.
Я могла бы помочь тебе, думала Хелена Петрен. Но вдруг маленькое личико девочки расплылось в широченной гримасе, и вся ее серьезность пропала.
Хорошо, что у меня нет детей, подумала Хелена Петрен.
Идти уже оставалось недолго. Только пройти мимо Музея Скандинавии, галереи Лильевальхс, Грена Лунд и Скансена.
Вдруг она вспомнила одну странную вещь. Воспоминание это было из такого далекого времени, что казалось, оно уже больше не принадлежит ей: когда она была маленькой и еще не переехала в Стокгольм, то думала, что Скансен — место куда более дикое, чем на самом деле. Что там всякие львы и тигры, верблюды и бизоны. Не так, как в настоящем Скансене, а все вперемешку. Самые разные животные. Маленьких животных держали для того, чтобы животным побольше было что есть. А те в свою очередь служили пищей еще более крупным животным, и так далее. Мышка съедала гусеницу, мышку сова, сову — лиса, лису — волк, волка — пантера, пантеру — лев. Кто съедал льва? Наверно, акула или кит.
Вокруг этого дикого, жестокого Скансена стоял белый в завитушках забор, похожий на забор, окружавший их дом в Хальмстаде, только повыше и потолще. И она могла часами фантазировать о животных, о том, как они караулили и кусали друг друга, как сова выманивала мышку из норки, и как та молила о пощаде, и как сова ей отвечала: «А на что же мне тогда острые когти и клюв?»
Хелене стало противно, когда она вспомнила, что игра носила очень эмоциональный, почти неприличный характер, как будто действительно доставляла ей наслаждение. Как такое возможно? Неужели дети так жестоки? Неужели они играют в такие игры?
И она испугалась; испугалась всех этих людей вокруг — они кажутся такими обыкновенными, но кто знает, что у них внутри? Может, под взрослой маской скрывается жестокий ребенок? Дети, не желающие взрослеть. Достаточно подумать обо всем, что творится в последнее время. Нет, она, конечно же, права.
Но уже совсем скоро она будет сидеть на своем пледе. Вот и подходящая лужайка. Вокруг нее двойная изгородь: деревья изнутри и дома снаружи, — как будто специально, чтобы подчеркнуть важность этого места. Там-то уж ее точно никто не побеспокоит. На траве устроились какие-то люди, но она видит уголок, где сможет спокойно посидеть.
Но когда она направилась через дорогу к своей лужайке, мимо промчался велосипедист и задел ее так, что она уронила корзину. Бутылка с минеральной водой упала на асфальт и разбилась, помидор выкатился из коробки и лопнул, книга вывалилась на землю и раскрылась.
На помощь Хелене подбежала маленькая дамочка с желчным лицом.
— Ох уж эти велосипедисты, — вне себя от возмущения сказала маленькая дамочка, — ездят так, будто хотят поубивать всех вокруг, просто безобразие какое-то, и что же будет дальше? — Она протянула Хелене книгу и пустую коробку от помидора, страдальчески вздохнула и схватилась за больную спину.
— Большое спасибо, — сдержанно произнесла Хелена. — Вам не стоило нагибаться.
Вдруг дама обратила внимание на Хеленину руку.
— Ах, Боже мой! — задыхаясь, воскликнула она. — Вы ранены!
Хелена посмотрела и увидела на коже совершенно незначительную ссадину.
— А, эта царапина, — спокойно ответила она. — Я ее даже не заметила.
— Никогда не пренебрегай царапинами и бедными друзьями! — сказала маленькая дамочка, прищурившись на солнце. Потом она улыбнулась — так улыбается сестра по несчастью себе подобной. — Да, да, да, — вздохнула она. — Пока оно светит, самое лучшее, конечно, насладиться его теплом.