Неожиданно в ее душе воцарился покой, словно снизошедшее благословение.
«Я усну, — думала она, — и вечеринка проплывет мимо меня, будто ярко освещенный круизный лайнер, картинка без звука, он будет удаляться в темноту, скользя по зеркальной воде, на которой почему-то стою и я сама». И это не казалось ей странным, она стояла там, где стояла, ее слегка, но заметно покачивало из стороны в сторону, как бывает перед тем, как уснешь, — может, это воспоминание? Воспоминание тела о легкости, темноте и безмолвии?
Дыхание дочери успокаивало, усыпляло ее.
По витой лестнице она спустилась в огромный зал, окутанный голубым сиянием, похожим на летние сумерки. Вокруг нее слышался шум дыхания, словно она оказалась внутри живого существа.
В другом конце зала ярким пятном посреди синевы мерцал маленький освещенный экран, переливающийся разными цветами. Она с удивлением подумала, почему оказалась здесь одна: должна ли она следить за этим сооружением, зависит ли дыхание от ее присутствия или, может, она отвечает здесь за что-то? На ней был белый халат, такой длинный, что волочился по полу, как шлейф или ритуальное одеяние.
Элизабет пересекала зал с высокими сводами, и ей казалось, что она в церкви, но вокруг все время ощущалось чье-то присутствие и дыхание. Она остановилась перед экраном и стала наблюдать за узорами, появляющимися и сменяющими друг друга — почти как на тех компьютерных заставках, которые она видела, — они мелькали с неимоверной быстротой. Она смотрела, как кружатся яркие пятна, взгляд увлекало все глубже и глубже, словно ее затягивало в глубь какого-то туннеля; узоры расцветали, пускали побеги, сворачивались кольцами, изменялись и вновь возвращались к прежним формам, а она, словно зачарованная, не могла оторвать от них глаз; затем экран вспыхнул, и в это время на нем появился узор из листьев, пятна продолжали переливаться и превращались в крону дерева, спирали, горные хребты, волны ни на минуту не останавливался этот стремительный пестрый поток.
«Постой!» — взмолилась Элизабет, и, к ее удивлению, вся эта красочная путаница замедлила ход. Перед ней предстала картинка, словно взятая из какой-то игры: широкая горизонтальная поверхность, резко обрывающаяся с одной стороны, и по ней ползло удивительное существо — хамелеон, кожа которого блестела такими яркими и переливчатыми цветами, которых она прежде не видела. Ползя по плоскости, хамелеон постоянно менялся в цвете, сверкая, словно радуга, и созерцание этого чуда доставляло Элизабет такое наслаждение, которое она едва могла выносить, наслаждение, граничащее с мукой. Хамелеон подползал все ближе и ближе к краю, и Элизабет поняла, что он непременно упадет вниз, в эту черную бездну с далекой, едва видимой белой крапинкой, которая, наверно, была звездой; хамелеон все полз и полз, и вот он оказался уже за краем, но тут Элизабет поняла, что он не упал, а всего лишь перенял цвет фона, что он ползет над бездной, хотя она этого не видит и это кажется ей невероятным.
Но во сне она не испугалась; напротив, она стала безудержно хохотать, скорее от беспомощного удивления, чем от радости; смех шел изнутри и извне, и в этом смехе слышались нотки плача, поднимающегося из глубины души, смех и плач, все было вперемешку: они обрушились на нее, и тело ее, казалось, вот-вот взорвется.
Вот кто-то хватает за плечи, кто-то зовет ее.
Внезапно она проснулась, глотая воздух, точно выброшенная из воды рыба.
Элин сидела с выпученными глазами и держала ее за плечи:
— Мама, тебе что-то приснилось?
Элизабет молча смотрела на дочь.
— Ты так хохотала, — встревоженным голосом объяснила девочка, — я не могла поверить, что это ты, это было похоже на… — Она не могла подобрать слов. Затем Элин отпустила мать.
— Я видела хамелеона, — сказала Элизабет. — Он упал в бездну. И я рассмеялась.
— Ясно, — ответила Элин со свойственным подросткам лаконизмом, должно быть, именно таким голосом отвечали те самые молодцы в белых туниках, защищая свои плетеные изгороди. Она взглянула на будильник у кровати. — Уже половина первого, — сказала она. — Ты опоздала на вечеринку.
— Да, — согласилась Элизабет, — ну и Бог с ней. Ничего страшного. Впереди еще много вечеринок.
Она встала и собралась пойти в ванную.
— Послушай, — сказала Элин.
— Да?
— Наверно, мне не надо было говорить всего этого, да?