Заплела царевна-лягушка, по обычаю того царства-государства, вокруг своей головы косу, одела сарафан и принялась в том царстве-государстве свои законы и порядки устанавливать. Тем паче, что воспитания она была почти европейского, её родственники на долгое время, а если быть более точным-то навсегда, приглашались на обед ко французскому двору, а если быть точнее, то ко столу.
Для её подданных — это не столь важно… Главное, что после превращения, она оказалась доброй души человеком; Кто-то вырастил сына и хочет его женить? Да не вопрос, вот тебе во временное пользование — на ночь, для строительства терема два молодца, из ларца — одинаковых с лица. Для званого пира, опять же во временное пользование — скатерть самобранка, а мало и этого, бери гусли-самогуды и палочку выручалочку волшебную. Загадывай три желания и ни в чём себе не отказывай. То же самое можешь просить и просто так — если в старом тереме жить прискучило.
А если не дай Бог, по пьяной лавочке, кто из местных аборигенов, нарушит родовой или семейный устой, то тут же выдаётся от казны, мешочек золотых, для залога. А вот если же и тот мешочек прогулеванится, то тогда проштрафившегося — не похмеляя, обувают в сапоги скороходы и гуд бай, дуй — не стой, на все четыре стороны… Пока не протрезвеет или не околеет по дороге.
Ну, а если захочется, девице красной, для любовных забав и сексуальных разнузданных утех, какое-то чудище-юдище доселе невиданное? Здесь завсегда на помощь придёт, диво дивное, чудо чудное, цветочек аленький. А жениха той девицы, чтобы под ногами не путался, и не мешал приобщаться к европейской культуре, отправят по срочным государевым делам, то ли делать подсчет-переучет царских винных погребов, то ли залежалую копченую колбасу брагой перетирать, а то вообще страшно вымолвить — отошлют его за тридевять земель, тридесять морей на остров Буян — престарелого князя Гвидона, с его гаремом утешать и всяко, по мере сил своих молодецких развлекать.
Ванюшка-дурачок после свадьбы-то, вместо того, чтобы жену баловать-ублажать, придумал себе караульную службу — почетную еженощную, вместе с другими добро-молодцами, охранять свои же угодья от пакости, которая по ним бродила и пшеницу шевелила.
Сама же царевна-лягушка, отдавая дань своему заморскому воспитанию, свела дружбу с бабой Ягой-костяной ногой. Как свела дружбу, так и стала с ней по ночам на её ступе полётывать на шабаши, устраиваемые на болоте. возле Лысой горы, Лешими, Кикиморами да Водяными. И тут же на огонёк стали к ним подтягиваться и другие любители оттопыриться — по-европейски.
Как-то заявился к ним на оргию, никем не званый богатырь Добрынюшка, да не сам, а с Соловьём-разбойником. Хорошо, что приволоклись они не с пустыми руками, а принесли вражий трофей с земель голландских, последний писк европейской моды, дурман траву и порошок из сушеных поганок. Смешали это всё в кучу с бражкой и… Зело забористым, снадобье оказалось. Что гулеванившие гости вскоре и оценили.
На утро, где-то ближе к вечеру, после вечеринки-оргии, очнувшийся ото сна, добрый богатырь Добрынюшка, осмотрелся на все четыре стороны… И сильно удивился. На поляне-то все дубы повалены, берёзы с корнем-то повыдерганы и посреди этого бардака стоит ступа, а из неё торчат чьи-то ноги в опорках.
— Да кто же этот супостат, что осмелился с вами такое сотворить, — изумлённо спросил богатырь, вытаскивая поочередно со ступы: Царевну-лягушку, Соловья-разбойника, бабу-Ягу и в придачу ко всей честной компании, ещё и конька-Горбунька.
— Добрый ты человек, Добрынюшка, когда с головой дружишь, — расправляя скрюченную спину, прошамкала беззубым ртом Баба-Яга. — Всё о нас горемыках заботишься. Другой взял бы, да и посёк вчера нас своей вострой сабелькой, на капусту, чтобы не мешали гужбанить. А ты-то, ты-то нас сложил аккуратно в ступу, как родных…
— А помнится мне, — прерывая хныканье бабы-Яги задумчиво чухая маковку, спросил добрый богатырь. — Здесь ещё и Черномор был, со своими богатырями? С ними-то как, всё в порядке?
— Как же, как же касатик был, — засуетилась баба-Яга. — Вот только ушел он, и воинство своё увёл. Напал на его царство, соседний царь — злой волшебник, карлик Нос со своей ратью. Грозится всё порушить, если не отдадут ему остров Буян и не будет царь-Гвидон платить, ему дань.
— Вот тать! — выругался в сердцах богатырь. — Придётся видимо идти выручать побратимов.