— Не проблема. Знаю ту чуйскую долину, что лежит среди гор высоких, там та трава в изобилии и произрастает. Привезу.
— Говори, чего же хочешь ты, дочь моя средняя, самая практичная?
— Спасибо батюшка на добром слове. И у меня, слава Богу, всё вроде бы есть. Но если будет твоя ласка; привези ты мне к свадебному наряду диадему с каменьями самоцветными, красоты неописуемой, что делают искусные умельцы в Златограде.
— Не вопрос дочка. Знаю я тот Златоград и мастеров тех знаю. Обязательно заеду к ним и куплю тебе ту диадему.
— Ну а ты что же молчишь, дочь моя Настенька, самое малое дитятко и потому и самое любимое? Ты какой подарок хочешь получить от меня?
— Благодарствую тебя, батюшка, за заботу и за то, что не забыл и обо мне. Потому осмелюсь я попросить тебя; привези ты мне в подарок чудище-блудище заморское, уродства страшно-престрашного, силищи мужской невиданной и неслыханной, для грязных и разнузданных половых утех и наслаждений.
— Что ты такое говоришь деточка? Да где же это слыхано, чтобы отец родному дитятку возил в утешение уродливых монстров!? Может всё-таки принца, какого заморского засватать?
— Как знаешь батюшка, Не хочу принца. Хочу чудище-блудище. Просто не хотелось, мне тебя лишний раз по жизни мытарить. Гонять туда-сюда за семеро морей. Ну, если не хочешь по простому, пойдём обычным длинным путём — привези тогда ты мне батюшка, красоты неописуемой цветочек аленький, что растёт в саду заколдованного заморского, немецкого принца,
— Вот это совсем другое дело. Конечно, привезу дитятко, — несказанно обрадовался простой просьбе купец и взяв свои вещи вышел из терема, под слёзы и мольбы своих любимых жён.
Прошли долгие десять лет. Любимые жены, сговорились с кузнецом, вскрыли купеческую кубышку и, заплатив ему за сбитые замки с поясов верности, золотом — обрели половую свободу и, выправив себе левые паспорта, растворились на государевых просторах, оставив от богатого купеческого терема, только обветшалый фасад.
Старшая же дочь, дописав свой ученый трактат, уехала со своей служанкой, в земли голландские. Открыла она там свой литературный трактир, под мудрёным названием Табулатара, и взяв себе новое имя Ленона, на практике стала претворять его в жизнь, вовлекая новых адептов. Благо этого добра, выгнанного с других литературных трактиров, было несть числа.
Средняя дочь, не дождавшись батюшку-кормильца, не только вышла замуж, но уже и успела спровадить с белого света своего королька. И теперь правила единолично в своём царстве-государстве, от скуки казня и милуя своих верноподданных. Сварганил ей местный кулибин гильотинку, на французский манер, вот она вовсю ивановскую и веселилась. Чуть что ни по её — вжик… И покатилась головушка с плахи. Красота. Не надо думать о делах государевых, не надо изобретать никакого велосипеда, не надо обустраивать жизнь народа к лучшему. Руби с плеча и вся недолга. Бабы дуры ещё нарожают. И воевода ей одноглазый под стать подобрался, всё заговоры, супротив ея вяличества раскрывает, а имущество и земли казнённых заговорщиков, под себя подгребает и постельку попутно ей подогревает. Одно слово — умелец на все руки.
Все уже по жизни обустроились, осталась только младшенькая дочь, верная своему батюшке. Сидит целыми сутками, со своими кавалергардами, возле оконца обветшалого купеческого терема, выглядывает свой обещанный подарок. Ждёт не дождётся, заблукавшего на сказочных просторах, своего батюшку.
Прошло ещё пять лет, средняя дочь порубив почти всех своих верноподданных смердов, с помощью, якобы заблудившейся рати и доки воеводы, рассказывающего, что они пришли с миром, захватила своё бывшее царство-государство, снова принялась за старое, а младшая дочь всё ждала, ждала своего батюшку и… Дождалась.
Однажды погожим солнечным утром, к берегу причалили купеческие корабли. Всё изрядно поредевшее население, города вышло встречать своих купцов. Оставив корабль на своего помощника, наш купец, прихватив с собой небольшой сундук, отправился к себе домой.
— Здравствуй Настенька! — поздоровался он, переступая порог своего ветхого терема. — А где все домочадцы и что же случилось с нашим домом?