— Ну почему чьих-то, маман? Байстрюки будут, таки мои, и частично Ваши.
— Вэйзмир! Ещё лучше. Ты делаешь маме больно. Ты, таки хочешь остаться сиротой и нажить себе, без маминых обедов, язву. Люди чем я заслужила это счастье? Иди кушать свежих жареных бичков халамидник и забудь за эти глупости, насчёт внуков. Твоя мама не такая старая чтобы их иметь. Я тебе, если ты так хочешь качать байстрюков, могу, таки ещё подарить братишку.
Со второго этажа доносится возня и слышиться запыхавшийся голос дяди Бори:
— Мадам, я Вас прошу, таки сдержать себя в руках, Вы мне ни о каких байстрюках, ничего не говорили. Я без контрацептивов на любовь не готов.
— Симьёнчик, иди быстрей до дому. Будешь кушать рыбу и слушать за умные слова, которые знает за планирование семьи дядя Боря, — не добившись своего, опять кричит тётя Песя своему сыну.
К дискуссии подключается почти глухая мадам Зборовская, с соседнего дома, помнящая за времена НЭПа и за пожар мировой революции, который снес к бениной маме все так хорошо обустроенное мироустройство и её публичный дом с гостиницей:
— Что привезли, свежую рыбу? — через весь двор кричит она. — Где дают и почём?
— Никто, никому, нигде, ничего не даёт, — отвечает ей, забивающий в домино «козла», Петрович. — Идите спать старая, маразматичка.
— Что рыбу, продаёт Петрович, твоя дочка? Когда ты успел, таки её заиметь? — не унимается мадам Зборовская, — я же помню, что у тебя были сыны.
— Ну, так шо, вчера были сыны, а сегодня у человека появилась дочка, мало кто от кого по утрам выходит, — поддержал Петровича пьющий с ним пиво Лёнчик.
— Логично, — согласился с ним Петрович, — а может у меня с ней любовь?
— Ойёёёёёй, скажите пожалуйста у него со мной любовь, — выйдя на улицу, затарахтела честная давалка Любка, периодически позволяющая себе ночевать у Петровича. Да ты посмотри на себя: опух уже от пива и болт всегда стоит так на полшестого, что и будильник заводить не надо. Тоже мне Дон Жуан.
— Петрович, если есть калкан, то мне оставь небольшого кила на два, — снова подключилась к разговору мадам Зборовская.
— Мадам Зборовская, из уважения к Вашему возврасту, я таки завтра с утра, сбегаю на Привоз в рыбный ряд и таки куплю Вам калкана. Только закройте свою форточку, — взмолился Петрович и добивая «козла», поставил со стуком доминошную костяшку. — Рыба, считай очи.
— Где рыба, где? — снова зашумела мадам Зборовская. — Запомните я первая в очереди.
— Симьёнчик, иди вже вечерять.
— Я честная давалка и на себя клепать никому не позволю.
— Да дайте же человеку поспать! — пардон автора кажется, занесло — это не из моего рассказа, но красиво, сюда бы подошло.
У нас же, уже свечерело и… Понемногу все стали успокаиваться. Симьёнчик был пойман и накормлен. Петрович, купив бутылку водки, пошёл мириться к Любке. А я наконец-то смог спокойно дописать этот рассказ.
ЧТОБ ВЫ ТАК ЖИЛИ
По ночной улице, старательно обходя колдобины, чертыхаясь шел покачиваясь со стороны в сторону человек с авоськой. Месяц плывущий высоко в небе, играя с ним; то прятался в облаках, то вновь появлялся, освещал ему дорогу.
Найдя при тусклом свете месяца нужный номер дома, человек осмотрелся по сторонам и осторожно вошел в арку.
Несмазанная со времён военного коммунизма калитка скрипнула и в двор старого одесского дома, что по Богатого, на Молдованке вкатилась небритая, восьми пудовая туша гендельщика Мони.
— Сара, золотце, ты, таки дома? — подойдя к окну, на весь двор, как ему показалось шепотом, спросил полуночный кавалер,
Кавалер был джентльменом, он держал в одной руке полузасохший веник полевых цветов, надёрганных по случаю на пустыре за домом, а во второй свою авоську с деликатесными дефицитными продуктами, украшением которых не без причины, считалась добытая через десятые руки бутылка французского шампанского.
Спавший мирно гроза всех близ живущих котов и кошек одно-ухий бандит котяра Васька, проснувшись и с испугу не разобравшись в обстановке, бросился прямо на Моню.