— Маман, идите спать — это орёт Песя.
— Она шо таки рожает!?
— Нет беременеет!
— Бедная девочка. Так может ей надо, таки помочь?
— Та маман, идите уже спать, шо надо там ей уже, таки делают.
— Песя, ты на себя, хоть иногда в зеркало смотришь?
— А шо, что-то не так?
— Деточка, ну это же же крайне не прилично иметь такое пивное брюхо. Ты же так никогда, не выйдешь замуж.
— Шоб Вы, Олег, так жили, как за такое говорите. Я лучше и дальше буду пить пиво, чем иметь брюхо от Вас и таки грыжу за работы.
В военкомат, из рая Штирлиц вызван был;
Повестку жирный военком, ему вручил
И говорит: Нуждаемся товарищ в Вас опять —
Придётся снова, Вам дружок повоевать.
— Гамно вопрос; Служить иль не служить,
Вопрос в другом, в какой валюте будете платить?
— Конечно в евро, мы ж почти в Европе.
Подумал Штирлиц: «Вы-то да. А люди снова в жопе.»
— Здравствуйте, тётя Песя. Я слыхала, к Вам на дом принесли повестку из военкомата, где предлагают Вашему Сэмэнчик, таки отдать свой долг?
— Если Вы, Рая, слыхали за ту повестку, тогда кто таки мешает Вам послухать за то как скрыпыт песок, под натруженными ногами моего Сэмэнчика, на берегу Мёртвого моря?
Тётя Песя работала в гардеробной, шо находилась в театре, как-то присутствовала на репетиции оперы «Борис Годунов».
Перед началом этой самой репетиции, режиссёр осмотрев состав своей труппы сказал:
— Шалом вам комиссары. А, таки и где этот Жорик, косящий своей игрой, под Ильича? Где этот шлимазл? Почему я его не вижу среди нас тут?
— Сэменчик, ты не у себя во дворе, — поправила его тётя Песя, — Будь, таки культурнее. Правильнее будет сказать — Не среди нас тут, а среди вас здесь.
— Ай бросьте, тетя Песя, вы за этих глупостей… Как культура может быть среди шлимазлов-комиссаров?
— Здравствуйте, Сэмэн Борисович. Как Ваше драгоценное ничего? Надеюсь, шо таки в порядке. А скажите-ка мне дорогуша, откуда это Вы возвращаетесь под вечер домой, такой счастливый, да ещё и с сажой на лице?
— Вы не поверите мне, Фима, но я возвращаюсь, таки с налоговой.
— Та Вы шо!? Ну и от куда столько счастья? Я помню в прошлый раз Вас после неё, откачивала неотложка. Шо там не так с налоговой?
— Вы тоже будете смеяться от счастья, Фима, но здание, где она была, таки провалилось под землю и там загорелось. Хорошо шо было время обеда и там никого не было.
— Надеюсь Вы не остались от этого в стороне, Сэмэн Борисович?
— За кого Вы меня принимаете, Фима. Я добрый человек. И вместе с такими же добрыми людьми пикетировал улицу, не давая проехать пожарной машине. Да честно говоря, пожарные особо туда и не рвались.
ТВОРЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ
Однажды в камеру, дедочек старый залетел,
Перекрестился, поздоровался и на край шконочки присел.
Был светел и задумчив страстотерпца лик,
Его бы встретив в церкви, подумали вы: «Мученик старик».
Тюрьма не церковь — там не верят людям,
И потому смотрящий хаты, тиранит старца стал, без всяческих прелюдий;
Вопросами: «Откуда сам, зачем, на чём и как попался?»
Короче этой ерундой, страдальца нашего он подловить пытался,
Старик крестился и в усы себе смеялся,
Но всё же, видно пожалев смотрящего, он искренне признался,
Что привела его в тюрьму, лихая доля,
Творить он любит западло, хотя и, как сказал он, против собственной же воли.
«Харэ туфту нам гнать», — заржали все вокруг,
«А если что-то можешь, то удиви своим нас мастерством, бродяжий дух».
«Не то, что не могу, вы будете потом все обижаться…»
«Кончай болтать, старик, не будем обижаться, давай ты веселей за дело принимайся,»
Старик набрал гамна в свою ладошку;
Перекрестился, подошёл к двери и постучал не торопясь в окошко,