Он бы еще так стоял, придерживая ее за талию, но в интеркоме раздался голос Звягинцева, который приглашал к себе в кабинет. Он предложил Марии пройти первой, понимая, что с тем, что делается у него в брюках показываться на глаза главреду не стоит. Когда Маша скрылась за дверями кабинета начальника, он сделал вид, что что-то забыл и быстро вышел из приемной. Никем не замеченный дошел до туалета, где умылся холодной водой. Такого с ним давно уже не было, чтобы так «торкнуло» от простого прикосновения к женскому телу. И даже не голому, а через одежду. И он заметил, что Мария тоже не равнодушна к нему, как она впадала в ступор, когда он подходил к ней, как замолкала, глядя на него своими глазищами.
Другие женщины тоже смотрели на него, но в их взгляде читалось что-то другое, что оставляло его равнодушным. А в глазах Марии он видел себя. И он пропадал в них. К Звягинцеву он не вернулся, съездил в «Подворье» пообедал, заодно переодел рубашку. После обеда он опять устроился в кабинете Орехова, который снова пропадал с головой в каких-то документах, с кем-то громко ругался по телефону, требовал, просил, умолял, посылал куда подальше.
Несколько раз до обеда к ним заходила Оксана, которая принесла свою заметку. Орехов быстро прочитал ее, вернул девушке и попросил переписать. На ее возмущенный возглас, что она все исправила, просто посмотрел на нее тяжелым взглядом:
— Иди и переделай. Это читать невозможно.
Она ушла с обиженным выражением лица. Вернулась через какое-то время, снова Орехов выгнал ее переделывать заметку. Когда за ней закрылась дверь, Кириллу показалось, что директор готов кинуть что-то тяжелое ей вслед. Он с сочувствием посмотрел на Виктора Владиславовича и кивнул ему, подбадривая.
Он уже накануне доложил своему руководству предварительные вводы по обстановке в редакции, указал на пару моментов, который хотел бы исправить в ее работе. Не забыл рассказать об Оксане и ее двух подругах, принятых на работу по настойчивой просьбе. Получив указание присматриваться дальше и продумать стратегию увольнения, Кирилл расслабился. Есть еще время для маленьких удовольствий. Принятые верхним руководством решения по его докладам понравятся не многим.
Вторая половина дня прошла ожидаемо. Орехов полностью ушел в работу, не обращая внимание на присутствие Кирилла в своем кабинете. Последнему даже стало неудобно, когда Орехов при нем по телефону распекал кого-то, решал другие вопросы, связанные с обеспечением работы редакции. Силе воли и профессионализму Орехова Кирилл даже позавидовал. Про себя он сделал заметку, что в докладной надо отметить его отличную работу. Но все равно решил, что надо просить место в другом месте, чтобы самому чувствовать себя свободнее и спокойнее.
Он прошел к Звягинцеву, который нервно прочитывал макет завтрашнего выпуска газеты.
— Могу чем-нибудь помочь? — спросил Кирилл.
Звягинцев, который не сразу понял, что в кабинете он уже не один, даже вздрогнул от его голоса.
— Что? Простите, не заметил Вас.
— Михаил Ильич, может могу Вам помочь чем-нибудь? — снова спросил Кирилл.
— А-а-а-а, — протянул Звягинцев, не отрывая взгляда от макета, — да вот думаю, куда заметку нашей Марии поместить. — И он махнул рукой Кириллу, приглашая присоединиться.
Карасев мельком глянул на текст и подобранные фотоматериалы, удивился, с какой любовью и профессионализмом были подготовлены материалы. Он с разрешения Звягинцева прочитал заметку полностью и явно представил себе, как голодные детишки военного времени с любовью рисуют свой город и мечтают победить врага. Как в помещении горкома партии, который во время войны занимал первый этаж местной школы, оставшиеся в городе учителя организовали выставку детских рисунков. Как всем участникам было выдано по 100 граммов хлеба и устроено чаепитие. Сохранилось всего три кадра детишек и их учителей, сидящих за столом и самой выставки рисунков. На него смотрели дети всех возрастов с исхудалыми лицами, но такие счастливые, что невольно накатывались слезы на глаза. И он вспомнил фуршет, который был организован в администрации, на который не пустили ни одного постороннего, где столы ломились от деликатесов, а сколько под это дело было «распилено» бюджетных средств даже думать не хотелось. Невольно по телу прокатилась волна презрения и Кирилл передернул плечами, отчего Звягинцев вопросительно посмотрел на него.