Читать почти невозможно, но не про это речь. Кирелов, ты мне открыл глаза своим объяснением. Оно было, действительно, необходимо мне, дабы понять, зачем же всё‑таки я существую в этом мире. Ты – единственный человек, которому я теперь способна доверять, за что тебе огромное спасибо. И ты, правда, очень красиво пишешь, так что своих недоброжелателей посылай куда подальше. Я верю, что у тебя всё хорошо сложится в жизни. Только ты своё высокомерие и пыл бы приуменьшил, а то с тобой так никто даже общаться не станет.
Способность видеть людей насквозь – твой конёк, так что используй его на полную катушку. Тебе эта способность обязательно пригодится в жизни. У других же всё не так радужно, как у тебя, Кирелов. Тася, ты мне ничего не писала и правильно сделала. Всё равно бы твои дрянные словечки я даже и читать не стала. У меня высочайшее желание прямо сейчас размозжить тебе голову. Никто не имеет права спать с моим парнем, а потом ещё и беременеть от него. Так у тебя ведь ещё и выкидыш случится? Ну всё‑таки ты и дура. Надо бы избавиться от ребёнка, а ты его оставляешь! Дура, она и в молодости, и в старости остаётся дурой. Но тебя из‑за твоей дурости становится даже жалко. Да и парня, теперь твоего, тоже жалко. Жалеть всех – эту фишку я переняла у Кирелова. Ему вроде идёт. Про себя уж и не знаю. Ваше мнение меня не интересует. Вы мните себя сливками общества, когда сами на деле являетесь обыкновенным быдлом.
Знакомые ваши становятся такими же – видимо, так называемый, быдловирус передаётся по воздуху. Примерно такое же мнение сложилось о другом члене вашего коллектива. Я про Гелова. Какой‑то извращенец, а не человек. Постоянно издаёт какие‑то возгласы о любви, хотя в жизни ни разу меня не видел. По соцсетям нашёл мои фото, голос, рост и т.д. Зачем следить? Какой‑то странный, ей‑богу, человек. Ненавижу тех, кто смотрит лишь на фотографии и, бог знает, как их использует. Всё для собственного жирного удовлетворения желаний! Мерзко и гадостно даже такое представлять! Невозможно для таких людей существовать в реальной жизни. Они могут лишь мечтать, представлять себе непотребства и радоваться собственному низменному существованию. Их жизни протекают за мониторами, за смартфоном и за экранами телевизоров, транслирующих всякую дрянь. Я никогда подобного не смотрела, потому что мне и в жизни этих грязных удовольствий хватало.
Впрочем, хватит о плохом. Лина слишком амёбна и безучастна. Мне не нравится её пассивность в отношении любой ситуации, произошедшей с кем‑либо. Ничто не способно растрогать её холодное сердце. Кажется, будто это эмоции когда‑то давно оставили её. Мне даже не хочется ни говорить, ни писать о ней. Правда, она не оставляет после себя ничего – нечего даже вспоминать томными холодными вечерами. Просто слишком пустой человек. Тебе, Лина, должно быть слишком стыдно за то, что мне приходится про эти все твои недостатки писать. Описывать же их – отдельный вид садомазохизма. Неприятной личностью тебя назвать нельзя – слишком уж ты была хороша в письме ко мне. Но терять или обретать тебя как друга, мне бы не хотелось по вышеназванным причинам. За это честнословие не надо ненавидеть меня или себя. Всё было предрешено для вас одним человеком. Клаасом. Он испортил всё своей связью с Тасей. Я сначала даже скучала по нему. Теперь же у меня нет совершенно никакого желания его видеть.
Разве только хочется в его поганую рожу плюнуть. Или мне хотелось бы посмотреть прямо в его глаза? Я не знаю. После письма Кирелова, Клаас, ты мне стал совершенно интересен в негативном ключе, но никак не в положительном. Пишу это, и слёзы наворачиваются прямо на глаза. Тебе этого не понять – слишком уж скудно твоё мировоззрение.
Тебе бы лишь девушку покрасивее да возможность как‑нибудь не изысканно с ней поиграться. А использовать девушек ты любишь – вижу на своём примере. Нет в тебе ни морали, ни ценностей.
Ничего в тебе нет, Клаас, кроме одного. В тебе есть неоспоримая тяга ко всякого рода удовольствиям. И ведь тебе никто, думаешь, не посмеет отказать? Поздоровайся с первым в твоей жалкой жизни отказом! Однако же пришло время рассказать, где я всё это время пропадала. После того раза меня увезли полицейские в участок на своём идеально белом с синими полосками "бобике". Дорога была долгой. За всё время поездки я не проронила ни слова. Только дома Града‑Танка проплывали прямо перед моими глазами, растворяясь в пучине прочей зелени, что осыпала всю дорогу. Облака складывались в неестественные фигуры наподобие рыб, а некоторые даже чернели, готовясь стать полноценными тучами. Дождь собирался, но тогда было не до него. Если бы я могла плакать по желанию, то я бы заплакала. Но слёзы мои уже давным‑давно иссякли.