— Круто. Могу ли я также получить подарочную карту в эту новую кофейню? Потому что у них есть потрясающие сиропы.
— Ты такой хипстер, — говорю я, качая головой.
— Кроме того, Слоун двадцать девять лет, так что она почти твоего возраста. Я уверен, что вы можете обсудить с ней свою скандинавскую музыку.
Я содрогаюсь при мысли о таких мелодиях.
Сэм сжимает кулак.
— Да! Женская сила!
— Слушай, суть в следующем: мы хотим, чтобы когда-нибудь ты взял клинику под свой контроль, — говорит Джонатан.
— И мы будем продолжать работать над этим, — говорю я.
— А когда ты будешь за все отвечать, сможешь ли ты оплатить мне обучение в ветеринарной школе? Хорошо, пожалуйста?
Джонатан быстро вздыхает, как будто он нервничает, спросив об этом.
Ну это не проблема. Именно то, что мой отец сделал бы. Я хлопаю его по плечу.
— Если ты останешься, то да, я сделаю это.
Его глаза обращаются к лунным пирогам.
— Черт. Ты что, серьезно?
— Конечно. У тебя это чертовски хорошо получается. Я знаю, что ты учишься в ветеринарной школе. Это огромное начинание, но невероятно полезное, и я верю, что ты будешь отличным ветеринаром.
— И ты за это заплатишь? Черт возьми, я просто ляпнул, просто на всякий случай, но не думал, что ты согласишься.
Я изображаю словно ловлю мяч.
— Считай, что я захватил.
Я поворачиваюсь к Сэм.
— Кто там у нас на сегодня?
Сэм протягивает мне карту, посмеиваясь себе под нос.
— Дженис Кларк беспокоится, что ее собака Руби... ну, в общем... у нее есть эта игрушечная обезьянка...
Сэм шепчет остальное.
Я киваю.
— А, понял.
Мы с Джонатаном направляемся в смотровую, где Дженис заламывает морщинистые руки и поджимает губы.
— Привет, Дженис. Как наши сладкие рубиновые пирожные сегодня? — спрашиваю я, наклоняясь, чтобы погладить волнистую таксу.
— О, с ней все в порядке, доктор Гудман. С ней все в порядке. За исключением одной небольшой вещи.
— Что с Руби?
Щеки женщины становятся розовыми, как сахарная вата.
— Она любит... ну, в общем, любит...
Дженис опускает голову, делает глубокий вдох.
Я поглаживаю спину Руби.
— У нее особые чувства к этой обезьяне? И это все?
Дженис резко поднимает взгляд.
— Да! Вот именно!
Я улыбаюсь.
— Значит, у вас есть собака, которая чрезмерно ласкова с мягкой игрушкой.
— Да, — говорит Дженис, съеживаясь. — Но, доктор, она не останавливается. Она просто продолжает это делать. Она стаскивает обезьянку с полки, кладет ее на кровать и просто... ну, Вы понимаете... на несколько минут. Она обожает свои штучки. Она спит, играет с ней, даже смотрит на стиральную машину, когда она стирается там.
— Похоже, Руби очень любит свои игрушки.
— Но почему она так ведет себя с обезьяной? Она же девочка. Я не понимаю. Она что, совсем запуталась в своей ориентации?
— Так не бывает, Дженис. Собаки довольно двоичны в своем спаривании.
— И ее ведь кастрировали!
— Она выглядит напряженной или встревоженной? — спрашиваю я, и мы вкратце обсуждаем и исключаем другие возможные мотивы.
— Тогда почему она это делает? — спрашивает Дженис.
— По той же причине, что и люди.
— Вы имеете в виду?.. — Ее рука взлетает к груди, и она шепчет: — Я не трахаю обезьяну.
— Я тоже, — говорит Джонатан одними губами, и я бросаю на него косой взгляд.
— Ваша собака мастурбирует, — говорю я Дженис. — Поскольку с ней все в порядке, она, скорее всего, делает это, потому что чувствует себя хорошо.
Чувство стыда скользит по ее лицу.
— Моя собака — извращенка?
Я смеюсь, качая головой.
— Нет. Она нормальная. Это стопроцентно нормальное поведение. Как кастрированные, так и нормальные собаки делают это, и это не ограничивается кабелями. Сучки тоже это делают, и многие собаки также проявляют ухаживающее поведение по отношению к чучелам животных, или независимо от того, что является объектом привязанности.
Я поворачиваюсь к Джонатану.
— Может быть, вы объясните, что это такое.
Джонатан откашливается.
— Это когда хвост собаки поднимается вверх, а уши поворачиваются назад. Они также могут лизать и лапать. Кроме того, когда они будто кланяются. Игриво. Это является частью.
Дженис ахает.
— Она все это делает.
Я хлопаю ее по плечу.
— Значит, у вас нормальная собака. Если вам это не нравится, может, заберете у нее обезьяну.
Дженис вздрагивает.
— Но она любит эту игрушку. Правда.
Дженис тянется к маленькой собачке, берет ее на руки и гладит по морде.
— Я просто не знаю, что делать.
— Об этом, конечно, стоит подумать, — предлагает Джонатан.
— А мы можем отучить ее? — спрашивает Дженис.
— Если это действительно важно для вас, просто устраните искушение. Тем не менее, Руби может развить симпатию к вашей любимой рубашке. Иногда лучше просто позволить собакам быть собаками.