Жорж Везина стал в НХЛ первым вратарем, которому удалось провести матч на ноль. Он сделал это в игре с «Торонто Блюшертс» 18 февраля 1918 г. В том же году он возглавил лигу по числу побед.
В то время Монреаль был самым неблагополучным городом в Канаде. Более 85 процентов жителей арендовали свои дома, и многие из них находились в трущобах. Что касается здравоохранения и социального обеспечения, всем этим занимались только религиозные благотворительные организации. Коэффициент смертности от одного лишь туберкулеза составлял более 200 на 100 000. В городской и пригородной зонах проживало около 618 500 человек. Это значит, что более 1200 мужчин, женщин и детей ежегодно умирало от туберкулеза. Случилось так, что Жорж Везина подхватил болезнь, но никому об этом не говорил и продолжал играть.
Легенда «Рейнджерз» Франк Буше сказал, что Везина был «бледным» и «хрупким на вид», но «прекрасно управлялся с клюшкой». «Он чаще парировал броски клюшкой, чем с помощью ловушки. Он стоял в воротах и почти никогда не падал. Он всегда носил ток – маленькую вязаную шапочку без полей. Она была сине-бело-красной, как официальные цвета «Монреаля». Этот ток стал настолько знаменитым, что вратарь «Канадиенс» Жозе Теодор, отдавая дань уважения, надел ток поверх шлема на матч, получивший название «Классика наследия – 2003».
Все вратари разные. Везина был спокойным. Буше помнил его «как самого спокойного человека, которого я когда-либо видел». Он оставался таким хладнокровным в воротах, что газеты прозвали его «Огурец из Шикутими». Его товарищи по команде говорили, что перед матчами он садился в раздевалке, курил трубку и читал газету.
Грант Фюр был таким же. У него была та же самая спокойная манера поведения. Если Грант произносил предложение, состоящее из трех слов, это можно было считать напряженным днем. Когда Грант стоял в воротах, он говорил не очень много. Иногда он мог прорычать что-нибудь или крикнуть: «Эй!» Но во время острых моментов у своих ворот Грант всегда оставался спокойным и собранным.
Спокойный вратарь оказывает невероятное воздействие на команду. Помню, в финале 1987 г. мы проиграли шестой матч со счетом 3–2 в Филадельфии. В нашем распоряжении было два дня, чтобы подготовиться к седьмому матчу. На второй день мы немного покатались на коньках, потом каждый стал тренироваться по-своему. После утреннего катания в день матча один из репортеров спросил Гранта, что он сделал, чтобы подготовиться к большой игре. Грант удивил всех, сказав, что он играл в гольф.
– Сколько лунок? – спросил кто-то.
– Тридцать шесть, – ответил он.
Кто-то спросил почему, имея в виду, что два раунда гольфа перед важным матчем – многовато.
– Потому что стало слишком темно, чтобы пройти пятьдесят четыре, – ответил Грант. И ребятам это понравилось. Нам как раз и требовалось увидеть проявление подобного спокойствия. И мы не были разочарованы. Мы выиграли со счетом 3–1, и Грант в том матче сделал немало сейвов.
Осенью того года я сидел на скамейке во время второго матча финала розыгрыша Кубка Канады. Канадцы играли против сборной СССР. Грант стоял в воротах, и счет к концу третьего периода был 5–5. Сидящий рядом со мной парень (Дейл Хаверчук) был не из «Ойлерз», поэтому я повернулся, чтобы успокоить его. «Они забили пять голов, – сказал я ему. – Но мы могли бы сыграть еще семь периодов, и больше они нам не забьют». И они не забили.
Грант был, наверное, величайшим спортсменом, с которым я когда-либо играл. Он – десятый вратарь по числу побед в регулярном сезоне, третий – в плей-офф в истории НХЛ. Если бы не он, не думаю, что у меня было бы четыре чемпионских перстня.
За всю свою карьеру Жорж Везина с 1910 по 1925 г. не пропустил ни одного матча. Он 328 раз подряд выходил в стартовом составе в регулярном сезоне и еще 39 в плей-офф.
К 28 ноября 1925 г. Везина потерял почти 16 кг с момента начала тренировочных сборов. «Канадиенс» играла с «Питтсбург Пайрэтс», новой командой в НХЛ, и в тот вечер Везина выглядел бледнее и изможденнее, чем обычно. Он парировал броски в первом периоде, но, уходя со льда, кашлял кровью. В раздевалке Везина снял только накладки, надеясь, что самочувствие позволит ему снова выйти на лед. Но Везине было тяжело дышать, и с температурой почти 39 градусов он едва мог двигаться. На следующий день он пошел к врачу. Тот диагностировал туберкулез.
Везина вернулся, чтобы забрать свой свитер. Лео Дандуранд сказал журналистам, что у Везины «слезы текли по щекам», и все остальные, находящиеся там, тоже плакали. Он вернулся в Шикутими и умер там весной 27 марта 1926 г. Это стало печальным днем в истории хоккея.