– Вы шантажируете меня? – Глаза Уэллса вспыхнули бешенством, но он тут же постарался взять себя под контроль.
Я уже задумался над тем, как быстро я смогу сбегать за ружьем, которое находилось в кабинете Гэрберта, и сколько патронов потребуется, чтобы уложить такую махину. Я также успел подумать, сойдут ли мои действия за самооборону, когда великан ответил. Вернее, ответила та его голова, что звалась Айэртон.
– Ни в коем случае. Мы все очень огорчены смертью нашего брата, а также тем обстоятельством, что полиция и пресса делает из него Потрошителя, когда он никакого отношения к этому чудовищу не имел.
– Да что вы такое говорите, – не смог совладать я со своим возмущением. – Я сам присутствовал при том бое, в котором Чарльз Стросс победил вашего собрата, который, я хотел бы обратить на это внимание, был оборотнем-медведем и никак не был невинной овечкой. Медведь был диким животным, который, несомненно, и являлся Потрошителем. Все улики полиции указывают на это.
Двуглавый посмотрел на меня. И взгляд его был такой же тяжелый, как и его поступь. Но я выдержал этот взгляд, ответив на него своим дерзким.
– Мы не были представлены, – сказал Айэртон.
– Это мой друг и помощник Николас Тэсла, – сказал Уэллс, с любопытством ожидая, чем же закончится наше противостояние.
– Так вот, господин Тэсла, видели ли вы те улики сами или говорите с чужих слов? – спросил Монтгомери.
Я смутился. Ведь я участвовал в операции по задержанию предполагаемого Потрошителя. Но о том, что оборотень и Потрошитель одно лицо, я узнал от Стросса и поверил ему на слово, как и остальные полицейские.
– Так я и думал, – прочитал в моих глазах ответ Двуглавый и высказался через Монтгомери: – Мы можем доказать, что во времена всех преступлений Потрошителя наш оборотень находился в Резервации, за исключением последнего эпизода, когда, как мы уже говорили, он по делам пребывал в Лондоне.
– Но кто вам поверит? Слова жителей Резервации против авторитетного заявления полиции, – сказал Уэллс.
Двуглавый повернулся к нему.
– Нам никто, но вам поверят. У вас, Уэллс, безупречная репутация, поэтому мы хотели бы, чтобы вы приняли приглашение профессора Моро.
– Моро знает о гибели вашего собрата и обвинениях полиции? – спросил Уэллс.
– Нет. Эта информация благополучно миновала его внимание, – ответил Айэртон.
– Так я и думал. Наивный идеалист. Каким был мечтателем и простофилей, таким и остался, – разволновался Уэллс.
– Вы знаете характер профессора. Если он узнает об этих чудовищных обвинениях и страшном убийстве, то наделает глупостей. Ведь он может пойти войной на Лондон. Сил у Резервации хватит на то, чтобы захватить, а при желании и сровнять Лондон с землей. И такие мысли бродят в головах наших собратьев. Вы единственный, кто мог бы успокоить Резервацию и урегулировать ситуацию, – сказал Монтгомери.
– Знайте, что мне это чертовски не нравится. Но я буду думать. Приходите послезавтра в это же время. И старайтесь не попадаться никому на глаза. У моего дома постоянно трутся пронырливые зеваки, – сказал Уэллс.
– Не беспокойтесь. Мы будем предельно осторожны. К тому же у нас есть свой транспорт.
Двуглавый повернулся и направился в коридор. Мне пришлось распластаться по стене, пропуская его, иначе меня бы просто размазало.
Я проводил Двуглавого, а когда вернулся, первым делом спросил Уэллса:
– Что вы думаете обо всем этом?
– Не доверяю я этому Двуглавому, и вам не советую, Тэсла. Все, что связано с Резервацией, хитро выдумано и головоломно. У жителей Резервации своя особая этика, свои причудливые законы, которые нам могут показаться вычурными и нелогичными. Но одно могу сказать, что если Двуглавый уверен, что ваш оборотень и Потрошитель разные персонажи, то, значит, так оно и есть. А полиция ходит по ложному следу, на котором наш друг Чарльз Стросс заблудился.
Глава 9. Клуб «Ленивцев» – история
После ухода Двуглавого Уэллс долго и нервно ходил по гостиной. Встреча с прошлым сильно взволновала его. Он налил себе бренди, и можно было уже не думать о возобновлении работы сегодня. Он не мог ни о чем думать, кроме как о профессоре Моро и о его воспитанниках, которые проживали в странном месте под названием Резервация. Я никогда ничего не слышал об этом месте, но, судя по возбужденному состоянию Уэллса, это было очень важно не только для самого Гэрберта, но и для дела его жизни, и для будущего всего человечества.