— Местные мифы как-нибудь в другой раз расскажете, — со смешком оборвал его Натан. — По именно этой русалке — что?
— А. Ну да. Так вот я, честно признаюсь, не особенно торопился. А вот как пришёл, как глянул, ну думаю — э нет, нечисто дело. Девка-то в одном исподнем, в венке, со свечкой, словно по обряду какому. До Купалы-то ещё вон сколько времени, да на него и не бывает такого: кому охота в праздник-то топиться?
— Действительно. — Титов тихо хмыкнул себе под нос и обратился к судебным медикам. — Есть что-нибудь?
— Не люблю спешить с выводами, — проговорил старший, назвавшийся Филипповым Филиппом Андреевичем, — но кое-что могу сказать до обстоятельного осмотра. В воду она попала недавно, вероятно прошедшей ночью, и умерла примерно в то же время. А вот отчего умерла — смогу сказать позднее.
— Не утонула? — удивился Натан.
— Может быть, и утонула, да только вряд ли сама с моста сиганула, как тонко подметил господин Храбров. — Эксперт пожал плечами. — Внешние признаки утопления, но она явно совсем не боролась. Может быть, была без сознания, когда тонула. Вот, обратите внимание сюда. Венок аккуратно привязан, даже незаметно так сразу, и руки тоже связаны, a под путами — никаких повреждений. Значит, в воде бедняжка не билась и освободиться не пыталась, а оставайся она в сознании, всё это случилось бы непроизвольно. Да и узлы эти — видите? — по моему мнению, связать себя так самостоятельно невозможно, значит, сделал это кто-то другой. Или связали её уже мёртвую. В общем, это совершенно точно не самоубийство, а что именно — смогу сказать позже.
Натан кивнул, не сводя пристального взгляда с тела, которое медики аккуратно грузили на складные носилки.
Девушка при жизни была молода и очень хороша собой, а теперь впрямь походила на русалку. Восковой бледности кожа; потемневшие от воды пшенично-золотистые волосы, распущенные, овивающие тело длинными щупальцами, путающиеся в жухлой старой траве; тёмный колючий венок из еловых веточек — словно библейский тёрн. В покойницки сложенных на груди и аккуратно связанных бечёвкой руках — оплывшая толстая церковная свеча, и капли воска на пальцах говорили о том, что какое-то время свеча горела на этом самом месте.
— Она так и плыла на спине? — спросил, хмурясь, Титов.
— Похоже, поручик, — кивнул эксперт. — Смотрите, как хитро устроено…
Под спиной русалки обнаружился плотик из нескольких кусков горбыля, накрепко стянутых всё той же бечёвкой, а к рубахе по бокам была пришита пара холщовых мешочков, кажется, с песком.
— Батюшки-светы! — опять охнул городовой, перекрестился одновременно с рыбаком, продолжавшим стоять тут же — из любопытства, надо думать. — Это кто же её так? И на кой?!
— Мне это тоже интересно, — качнул головой Натан.
Титов не боялся покойников. За свою жизнь он насмотрелся на них вдосталь, на самых разных, и эта русалка ни в какое сравнение не шла со в куски изрубленными, иссечёнными картечью трупами военных полей или иными изувеченными гибелью телами, виденными уже на службе в сыске. Но именно сейчас, глядя на девушку, даже в смерти остававшуюся красивой, поручик ощутил, как повеяло холодком по спине, словно там, позади, кто-то на мгновение распахнул глубокий погреб и оттуда дохнуло стылостью. Что-то очень противоестественное, мерзкое было во всём образе этой спущенной по реке девушки.
Захотелось закурить, чтобы занять чем-то руки, но своих папирос у Титова не было — от этой дурной привычки он отучился, оставив армию, — а спрашивать у окружающих посчитал глупым, поэтому просто заложил большие пальцы за пряжку ремня. Потом опомнился.
— Аэлита Львовна, вам что-нибудь нужно для проведения осмотра?
Поручик не считал покойницу подходящим зрелищем для молодой девушки, но в это мгновение мужчине было не до сантиментов. Он был насторожён, взволнован и, вздумай Брамс артачиться или, хуже того, падать в обморок, ей непременно досталось бы на орехи ещё и от офицера. Назвался груздем — полезай в кузов, и сейчас Натан воспринимал Аэлиту именно так, как она и просила: полицейским специалистом-вещевиком.
Но девушка была не испуганна, а собранна и сосредоточенна, словно ей предстояло не проделывать рутинные и довольно несложные действия, а прямо сейчас защищать докторскую работу под скептичными взглядами солидных профессоров. Брамс была полна решимости доказать, что она не «девка», которую напрасно притащил сюда Титов, — доказать себе, с затаённой насмешкой глядящим на вещевичку незнакомым мужчинам и, конечно, поручику.