В той деревне, где находился в сей момент уездный врач, кумышку предпочитали крепкую, которая даже горела, если её поджечь. Хозяйка избы, в которой разместили Светловского, по его просьбе выставила на стол посятэм — кумышку, подкрашенную ягодами малины и с добавлением меда. Она её ещё, как было положено, подогрела и Светловский, продрогший в дороге, сразу замахнул пол стакана.
Градусы скоро ударили уездному врачу в голову и он начал пить поданный ему напиток без всякой меры…
Надо сказать, что сивушных масел в кумышке предостаточно. Ничего полезного в ней нет, недаром среди удмуртов во время, что стояло сейчас на дворе, душевные болезни встречались гораздо чаще, чем среди русского населения. Земские врачи Вятской губернии связывали это как раз с употреблением напитка, потребляя который удмурты-язычники приходили в состояние эйфории, отрывались от реальности и соприкасались со своими богами.
Через час Светловский уже спал на лавке укрытый полушубком.
Глава 5
Глава 5 Два в одном
В России, что раньше, что сейчас, отношение к пьяницам — неоднозначное.
Сами себя они чаще всего оправдывают. Из их уст то и дело можно услышать, что — мастерство не пропьешь, что — пей, но дело разумей.
Вот так и уездный врач Светловский, социальные навыки он уже понемногу начал утрачивать, а профессиональные у него пока были сохранены в полной мере.
Наутро проснувшись, он велел труп, хранившийся в сугробе, начинать размораживать. Даже подробные инструкции, как это делать, выдал деревенским мужикам. Те поёжились, попереглядывались, но принялись за дело. Куда им деваться-то?
Свои действия специалист по судебной медицине сам для себя обосновал тем, что вот явится становой, а у него уже всё готово и сразу можно приступать к делу, а ещё не размораживать кадавера целые сутки.
Становой пока так и не воротился, поэтому врач принял решение подлечиться. Недаром же древние греки, или кто там ещё, говорили — врач, излечись сам…
Кумышка мягко легла на старые дрожжи, и опохмел плавно перешел в новую пьянку. Светловский вовремя не остановился, а деревенские прервать это безобразие не посмели.
Так продолжалось ещё почти два дня. Когда становой пристав возвратился в деревеньку, уездный врач уже был никакусенький. Он бродил по деревне и распевал похабные частушки. Откуда только их набрался? Впрочем, дурное дело — нехитрое.
Совместными усилиями становой и судебный следователь кое-как привели врача в чувство. Это так им казалось. Доктор на вид, вроде, и протрезвел, связно говорить начал, но кумышка у него даже в ушах булькала. Сердце колотилось как бешеное, а уставший организм требовал сна и покоя. Какая работа? Какое вскрытие? Завалиться бы на бочок и одеялком мягким сейчас укрыться…
— Где труп? — не с первого раза получилось выговорить у Светловского. Шершавый язык во рту уездного врача еле ворочался.
— В избе у Федора, — недовольно буркнул становой. Светловскому это ничего не говорило. Мало ли Федоров в России-матушке.
Специалиста по вскрытиям почти под руки проводили в арендованную на время избу. Тут его ожидала очередная неприятность.
— Рубль давай, — такими словами встретил его бородатый мужик, что переминался с ноги на ноги у покосившейся избушки.
— Что-то много… — поморщился уездный врач. — Полтинника за глаза хватит.
— Рубль, — стоял на своем хозяин убогого жилища, где предстояло проводить вскрытие. — Всю избу покойник уже продушил… Мочи никакой нет.
Светловский покопался в кармане. Рубля не находилось, хотя вчера он там ещё был.
Потерял? Опять потерял?
По пьяному делу он уже неоднократно расставался с содержимым своих карманов, но сегодня это его особенно сильно расстроило, так, что даже сердце закололо. Надо сказать, что боли в сердце у него на фоне приема алкоголя наблюдались и раньше, но сейчас — что-то очень уж сильно его прижало.
— На, подавись! — уездный врач всё же обнаружил серебряную монету с портретом Александра Александровича, но почему-то совершенно в другом кармане. Когда он её туда переложил? Этого он совершенно не помнил.
— Давайте всё же, господа, приступать будем, — проявил нетерпение судебный следователь. Ему в этой деревне совершенно некогда было лясы точить.
— Сейчас, сейчас, — пробормотал на это Светловский.