— А что случилось дальше, когда медовый месяц не удался? — нахмурившись, спросил Нортон.
Глаза Дианы потемнели.
— Мы провели три дня — и три мучительные ночи — в сказочном замке неподалеку от Кордовы. Энтони заставлял меня делать самые унизительные вещи, пытаясь добиться успеха, он все время твердил мне, что это моя вина, что этого никогда не случалось с ним раньше и что недели ожидания перед свадьбой сыграли отрицательную роль.
— Ты верила этому? — недоверчиво спросил Нортон.
— Я была в таком состоянии, что не знала, чему верить. Через три дня Энтони решил, что мы должны ехать домой, что в знакомой обстановке все будет хорошо. Он ошибся — стало хуже.
Возвращение на родную почву не помогло, и жизнь в их новой квартире стала настолько невыносимой, что Энтони начал возвращаться домой все позже и позже, пока однажды вообще не пришел ночевать. Он вернулся домой на рассвете, возбужденно-приподнятый, с триумфом в глазах, чтобы сказать Диане, что в его проблемах, вне всякого сомнения, виновата она.
— Он доказал это, подобрав девушку с улицы, — без всякого выражения сказала Диана. — Очевидно, с ней он имел бурный успех, стоивший каждого пенни, которые он заплатил за это.
— Он оставил тебя после этого в покое?
— Нет.
Она содрогнулась, и Нортон привлек ее ближе к себе.
— Он был убежден, что с ним все в порядке, а ведь прошло уже несколько месяцев после женитьбы. Он клялся, что все еще любит меня.
— А что чувствовала ты?
— Я продолжала заботиться о нем. Но когда его визит к проститутке положил начало новой серии яростных попыток наладить отношения между нами, жизнь превратилась в ад. Ничего не изменилось — со мной он был импотентом. Красивый юноша, в которого я была так влюблена, полностью потерял поверхностный налет шарма и превратился в неистового истеричного маньяка.
— Почему ты не ушла от него? — с досадой спросил Нортон. — У тебя были достаточные основания для развода.
— Конечно, я думала об этом, поверь! Но, в конце концов, Энтони оставил меня в покое, и жить стало легче. А потом… — Она замолчала.
— Что случилось потом? — мягко напомнил он.
— К этому времени мы перестали делить постель и жизнь, — продолжила Диана. — Я много работала, училась, а Энтони проводил все больше времени вне дома, распределяя его между преданными ему матерью и теткой и, как он всегда с готовностью сообщал мне, удовольствиями купленного секса. Не удивительно, что его работа страдала от этого, и произошло неизбежное. Его уволили вскоре после того, как я получила повышение. Он не смог этого вынести. Он кричал и бесился, как капризное дитя, затем выбежал из дома и сел в машину, чтобы поехать к матери за утешением. По дороге грузовик с прицепом загородил проезжую часть, и машина Энтони врезалась в него. Полиция сказала мне, что он умер мгновенно.
— Черт знает что, — хрипло сказал Нортон.
Он приподнял ее и посадил на колени, прижимая к груди как ребенка.
— Когда это случилось?
— Четыре года назад, — устало ответила она, прижавшись к нему щекой. — После его смерти я продала квартиру в Челтнеме и перевелась в лондонское отделение фирмы. Кстати, Китти ничего не знает об этом. Я не могла рассказать даже отцу, так как он с самого начала был настроен против Энтони.
— И правильно. Этот ублюдок должен был бы за многое ответить, — свирепо сказал Нортон и вдруг без предупреждения наклонился и крепко поцеловал ее, удерживая в объятиях, — Не волнуйся, — произнес он, поднимая голову, — тебе нечего бояться меня, я клянусь.
— Я знаю, — ответила она срывающимся голосом. — Я только хочу…
— И я тоже, — перебил он, с улыбкой глядя в ее затуманенные слезами глаза. — Но, вместо того чтобы просто хотеть, я намерен действовать конструктивно.
— Как конкретно?
— Для начала по возвращении в Англию я собираюсь проводить с тобой столько времени, сколько смогу.
— Почему? — прямо спросила она.
— Потому что, я думаю, мы могли бы быть добрыми друзьями, Диана, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Я думаю, что со временем мы могли бы стать и любовниками. Но если этого никогда не произойдет, будь я проклят, если это помешает нам встречаться.
— Ты говоришь серьезно?
— Да, — улыбнулся он, поглаживая рукой ее щеку. — Мне тридцать восемь, Диана, я не легкомысленный тинэйджер.
— Неделю назад я вообще тебя не знала, — уклончиво сказала Диана.