Внезапно аристократ встал и, схватив Бруссида за руку, с хрустом вывернул её и отнял пистолет. Он резко развернулся, выстрелил в ки-нантха и последнего ударил рукояткой пистолета в челюсть с такой силой, что тот потерял сознание. Бруссид не успел осознать, что произошло, как был повален на землю. На его лицо обрушились удары. Он пытался что-то говорить и закрыть лицо руками, но это не помогало. Аристократ с нескрываемым удовольствием избивал его и громко смеялся. Луми, понимая, что следующей может быть она, убежала.
— Жалкое существо, как ты посмел! Выродок! Раб!
Вскоре Бруссид перестал сопротивляться и тихо стонал.
— Как же хорошо! Не нервничай они живы!
Наконец-то он остановился. Диона, не понимая, к кому он обращается, боялась пошевелиться и наблюдала, как он уложил пистолет за пояс, приговаривая, что оружие лишним не будет. Потом он обратил внимание на неё.
Под этим взглядом внутри Дионы все сжалось. Серьга обжигала так сильно, что она была готова сорвать её, даже если придется оторвать кусок уха. Он смотрел на неё. Было что-то неестественное в этих глазах, потустороннее.
— Ферролит, — он указал на серьгу и внимательно посмотрел на Диону. — Вижу тебя насквозь, девочка. Знаю, к кому ты обращаешь свои молитвы.
Теперь Диона не сомневалась. Перед ней само зло во плоти. Она думала, что сейчас наступит её черед, но взгляд аристократа внезапно изменился, и весь ужас от его присутствия испарился. Теперь она смотрела на растерянного человека, который не понимал, как здесь оказался. Он бросил на неё удивленный взгляд, а потом исчез, растворившись в толпе.
Сайджед забрел в какой-то переулок, забитый мусором и отходами. Он спрятался за огромной кучей различного хлама и от нервов даже не обратил внимания на местный букет ароматов. В дальнем конце переулка послышался шум. Пара бездомных, увидев вооруженного человека, решили найти себе другое место, где можно рыться в мусоре.
Сайджед проводил их взглядом, а потом его передернуло от воя. Несколько квик-каров пронеслись рядом с переулком. Он было испугался, что это погоня за ним, но преследовать его никто не собирался.
Немного успокоившись, он посмотрел на свои ладони. Левая дрожала, а правая болела и была вся в крови. Сайджед был рад, что Ориадна послушала его и никого не убила. Найдя кусок ткани, он начал судорожно вытирать кровь.
— Что ты делаешь?
Ориадна сидела на вершине груды мусора в самом дальнем конце переулка и, закинув ногу на ногу, ехидно улыбалась.
— Вытираю кровь.
— Зачем? Пусть все видят. Думаю, многие подумают дважды, прежде чем решат напасть, если увидят тебя таким. Весь потрепанный и в крови своих врагов. На лице пару капель пропустил, — подметила она. — Так ты хотя бы отдаленно напоминаешь мужчину, а не слабого мальчишку.
Сайджед пропустил оскорбление мимо ушей.
— Сомневаюсь, что меня пустят на порог, если заявлюсь в таком виде, — бурчал он себе под нос.
Ориадна хмыкнула и, ловко спрыгнув, подошла ближе.
— Ты познал Лабиринт, Сайджед. Пусть ты и жалок, но даже такой ты выше других. Помни об этом.
Сайджед промолчал. Дочь Талкота пожала плечами и продолжила:
— Та девчонка почувствовала меня. Она слаба, но я бы сказала, что посильней тебя будет. При должном обучении из неё получилась бы полезная фосс. А представь, что будет, если она опустошит себя!
Ориадна так обрадовалась этой мысли, что начала кружиться в танце.
— Это сейчас не так важно, — Сайджед попытался разорвать связь, но не получилось. Ему и самому было интересно, кем была та девушка и откуда у нее ферролит. Возможно, она была одной из отступников или была частью культа, до которого не дотянулись руки аспекторов. Очевидно, она могла пользоваться силами Лабиринта, но у нее не было Кодекса Морай, а значит, Ориадна права. Девушка в любой момент может опустошить себя. В таком густонаселенном районе это будет сродни взрыву мощной бомбы.
Необходимое Сайджеду место оказалось в грязном тупике, где не было видно даже небесную голограмму, а из всех источников света работал только столб, и тот постоянно мигал. Двухэтажное здание из темного пропластика напоминало небольшую крепость. Сайджед поймал себя на мысли, что в такой обстановке только и жить в крепости. У мусорного бака лежал некто в едва ли трезвом состоянии и напевал песню на неизвестном языке.