— Страшный какой.
— Нелепый. — ответила Мария Годунова.
Она и Ирина наблюдали за работой мастеров через решетчатые узкие окна.
— Зачем же страхолюдина такая?
— Приказ правителя.
— Неужели и до этого брату есть дело?
— До всего, что царскую власть укрепляет.
— Серьезно? — рассмеялась царица. — Малеванный змей на потолке, боярыня.
— И малеваный змей… и лекарь волошанский из ляшского посольства. Борис его за 70 рублев купил. Пол Костромы не жалеючи.
В слуховой комнате Мария взяла с многоугольного коротконого столика кубок с вином. Здесь было можно, никто не увидит. Мария попробовала вино и зажмурилась от удовольствия.
— Сладкое. Хочешь, царица?
— За этим звала? — спросила Ирина.
— Что ты, царица? … И за этим тоже, но не только.
Марина смотрела на родной округлый подбородок, но все остальное… Мария не любила сноху, но подбородок… Она начала кропотливо втолковывать, то о чем сговорились с Борисом.
— Лекарь знает свое дело. Турский салтан… Мало что у него тумен жен, а наследника не было Баб-Ага сготовил зелье.
— Кто?
— Говорю же Баб Ага. Лекарь.
— Нет, сестрица… Сколько уже их было… Прелесть все это. Ведовство и волхование. Молитвой и покаянием действовать надо.
— 15 лет как действуете.
Царица Ирина гладила пальцами высокий чистый лоб. Ласкала потаенную мысль.
— Думаю иногда… Пусть со мной также поступят. Как князь Василий с Соломонией Сабуровой. В монастырь горемыку бездетную, а сам на Глинской женился.
— И что получилось?
Мария подлила вина в кубок.
— Царь Иван Васильевич получился… Или ты не видишь божий промысел?
— Вижу. — поспешила согласиться Мария и наконец решилась. Протолкнула вперед то, что давно сказать хотелось. Не прямо, но чтобы понять, было достаточно.
— Если бы не Овчина-Оболенский стольник может и не осилил бы князь великий Василий.
— Мария! Что говоришь такое? Страшно!
— Страшно? Не то страшно. Не страшно говорить, страшно не делать.
Мария выстрелила.
— Надо помочь государю, если истинно его любишь, царица. Сама видишь, по какой тонкой досочке все ходим. Едва-едва вчера от страшного убереглись, а что может получится завтра?
— Нет… И слушать не хочу… Догадываюсь чего вы с братцем хотите.
— Добра тебе хотим… Государю нашему пособить. Как его только не кличут немцы и злые люди. Пономарь. Юродивый, а за тебя как бился. Отцу перечил. Когда бояре затеяли Мстиславскую ему просватать… Вместо тебя… Где только сил взял так за тебя сражался. Не по-царски поступил, но по любви.
— А я? Что же ты от меня хочешь? Чтобы я по любви?
— Вот еще… На такое мало кто горазд. Чтобы так делать, нужно и жить так. Я тебя о другом прошу. По-царски поступить.
— Может вы мне с Борисом и Овчину Телепнева подыскали?
— За этим дело не станет. Красавцев молодых жуй-жуй, не прожуешь.
— Нет, Мария. Грех это. Грех большой.
— Не мне тебя неволить, царица. Но подумай. Как не крепко мы держимся. Если промедлить Углич рванет и вырвет.